Онлайн книга «Господин Малоссен»
– Страшная смерть, как и та, что досталась господину Сент-Иверу, бывшему директору Шампронской тюрьмы, первому возлюбленному Клары… Многоточие… – Опасно любить кого-либо из близких господина Малоссена. Точка. Мэтр Бронлар по-настоящему пустился в сожаления относительно молодости моего защитника. – Мой юный коллега стойко сражается, защищая того, кто защите и не подлежит. И это, господа присяжные заседатели, это воплощенная честь нашей профессии. Да, мэтр Бронлар защищает моего защитника. Мэтр Бронлар нацелился на моего адвоката. Он обращается именно к нему. И только к нему. Он ему объясняет. Спокойно. Без эффектных взмахов рукавами. Подставив красивый профиль умному взгляду телекамеры. Да, он добился разрешения снимать мой процесс, этот мэтр Бронлар! Отсюда и особое внимание к спецэффектам. Он знает, что камера подчеркивает движения и слова. Никаких лишних жестов. Никаких лишних слов. – Нет, Малоссен отправился в Веркор не за тем, чтобы отомстить за своего не родившегося ребенка. И вам, к несчастью, придется защищать вовсе не убитого горем отца… Мой адвокат слушает во все свои пылающие уши, и скамья в зале суда превращается в школьную скамью, и голос мэтра Бронлара нудит по-учительски. – Вам следует понять одну простую вещь: ваш подзащитный не случайный убийца. Он не импульсивен, не, тем более, сентиментален. Какой отец отправится объезжать винные погреба, потеряв своего ребенка? Нет, ваш клиент – убийца, спокойный и хладнокровный, который уже много лет назад открыл дверь преступности, сделав единственный трудный шаг – первый. Но едва он переступил этот порог, как им овладело одно лишь стремление. Просто так убивают в первый раз. Дальше убивают уже из выгоды. А в этом случае, дорогой коллега, предметом его вожделения стал предмет всеобщей зависти, фильм… фильм, который станет событием века! И который влюбленный студент пытался уберечь от чьих бы то ни было посягательств. Молчание. – Студент поплатился за это жизнью. Молчание. – Он был ненамного младше вас, мэтр… Какая жалость в глазах мэтра Бронлара, нависшего над моим желторотым защитником! – Ваш клиент… – шепчет он. Он подыскивает слова, он размышляет. Он шепчет в черный микрофон, совершенно невидимый в черноте его мантии: – Ваш клиент – истребитель жизни. Крупный план «истребителя жизни», который не может оторвать глаз от монитора. Я впервые вижу себя в телевизоре. Это я, там, как раз напротив меня. По бокам – два жандарма глядят прямо перед собой, затем – наезд камеры, и я один, на переднем плане – и еще раз! – опять я, крупным планом, теряюсь в собственном изображении. – Истребитель жизни, которому не противно собственное лицо, – заключает мэтр Бронлар. Эта коротенькая фраза довольно долго пробирается сквозь мое оцепенение, прежде чем взорваться у меня в мозгу. Когда я вновь поднимаю голову, они все внимательно смотрят на меня. Смотрят, как я смотрю на себя. * * * Какая железная логика заключена в подходе честных людей к преступнику! Как точно они подгоняют вам ваше детство, характер, мотивы, предумышленность, примененные средства и орудие, собственно убийство и поведение после преступления… Все встает на свои места! Штыри в пазы! Все «приобретает смысл»… и слова, и молчание… Им не правда нужна, нет, а связность. Судебная ошибка – это всегда шедевр последовательности. И вы еще хотите, чтобы я пересказывал вам свой процесс? * * * Мэтр Рабютен оказался самым строгим. Он взывал к памяти Маттиаса. Но начал он с меня. Вот такой синтез. Он обратился к судьям. – Как и вы, господа присяжные заседатели, я очень внимательно выслушал речь моих выдающихся коллег. И я сделал вывод, который не должен вас удивить. Мэтр Рабютен… Я никогда еще не видел такого прямого человека. В буквальном смысле. Лицо продолжает вертикаль тела. Две ровные морщинки отвесно спадают в безупречные складки его тоги. Сама совесть, ни больше ни меньше. – Этот человек… Он достает меня перпендикуляром взгляда. – Этот человек – человек. Таков его вывод. – Просто-напросто человек, такой же, как вы или я. Развивает мысль. – Сегодня здоров, а завтра – в больнице, где ему делают пересадку, что с каждым может случиться, и травмируют, что тоже происходит нередко; человек со вкусом, выбирающий лучшие вина; и одновременно самый обыкновенный человек, которого увлекает собственное изображение на экране; человек влюбленный, который не захотел открыть полиции, где скрывается его подружка, – разве не поступили бы мы точно так же на его месте? – но прежде всего это человек, который готовился стать отцом… Пауза. – Прерванное отцовство. Обводит широким взглядом панораму присяжных. – Может быть, и среди вас, господа присяжные заседатели, найдутся такие, кому довелось испытать эту боль? Двое из них инстинктивно поднимают руку, но тут же опускают. – Ужасно, не правда ли? Какая тишина воцаряется в зале суда, где каждый пытается прочувствовать глубину этого несчастья! – А теперь представьте, что у вас силой вырвали эту жизнь. Всеобщее возмущение. Раго вдруг вскакивает со скамьи, Бронлар вытягивается, насторожившись, Жервье застыл, выпучив очки, готовый в любую секунду наброситься, как кобра, и мой желторотый защитник, как болванчик, закивал головой, удивленный нежданной поддержкой. Потому что именно это как раз и происходит. Чудо. Изменение союзнических отношений. Блюхер приходит на помощь Груши. [34] Рабютен, отстаивающий в суде мое несчастье. Он продолжает, мечтательно: – Да, мы бы стали мстить… все, сколько нас ни есть сейчас в этом зале. На этот раз мэтр Раго выскакивает на арену. Но Рабютен пригвождает его на месте. – Особенно вы, мэтр, вы ведь столь часто выступали за такое поведение! Ничего удивительного, что обвиняемый оказался одним из ваших адептов! В конце концов, он же человек, самый настоящий! Ну, превысил самооборону! Законная месть, которую осуждает законность! Это ваши собственные термины, почтеннейший. Я лишь следую за вами по вашему семантическому полю… которое всецело покрывает пространство ваших принципов! |