Онлайн книга «Пустырь Евразия»
|
— Мне там просить не с руки,— презрительно пояснила Петровна.— Никто в своем уме в такой дыре христарадничать не станет. Ты там хоть раз божьего человека видел? Я там семечками торговать сяду. И мне прибыльно, и для дела сподручней. — Ну и садитесь! Я тут при чем? Хоть семечками, хоть мазью от блох! — Деньги давай на инвентарь. Мешок, стакан, семечек закупить… Авенир не нашелся что возразить. — Уж мешок и стакан могли бы свой взять… — только и сумел пробурчать он. — Буду я свое добро на работу таскать! — отрезала старуха и вырвала смятые бумажки из его вялых пальцев.— Не боись, инвентарь тебе сдам в целости! — Очень нужно… Кое-как побрившись и позавтракав паленой яичницей, Авенир вышел во двор и тут же столкнулся со своим давним кредитором Гариком. Гарик был не в духе, увидал Авенира — обрадовался возможности разгрузиться. — А, блин! Можаев! Пентюх! Я тебя предупреждал про деньги? Ну? — Предупреждал. Я сейчас тебе все… Он полез было в карман, но Гарик был запрограммирован и торопился оторваться на ком-нибудь. Он поспешно схватил Авенира за грудки и, не слушая, несколько раз ударил спиной о дверь подъезда. — Да я-а-а-а!.. — только и смог проблеять Авенир, мотая головой. С каждым ударом лицо Гарика радостно прояснялось, наливалось жизнью, но длилось это недолго. Внезапно он ахнул, выпучил глаза, подлетел в воздух и, болтая ногами и руками, грохнулся в колючие кусты приподъездной акации. На его месте, отряхивая квадратные ладони, оказался вдруг Монумент. Лицо его под шишковатым лбом тоже было далеко не радужным. Ему тоже не терпелось на ком-нибудь оторваться, и он приступил к этой процедуре с удовольствием не меньшим, чем Гарик. — Какой у тебя рисковый приятель,— сказал он, с восторгом наблюдая, как Гарик возится мордой в колючках. — Как это ты его? — Пустяки. Я же мастер спорта по штанге. Сделал себе трехпудовую мышку — и качаю мускулы в Интернете! А в нем всего сто кило, да из них половина дерьма, наверное… Слышь, братан, а не съездить ли тебе куда-нибудь? Например, в челюсть… Просветлев лицом, он опять схватил Гарика за ворот и пояс брюк, достал из кустов и швырнул вперед, на капот его грязной машины. — Принимая низкий старт, дружок, надо убедиться, что сзади никто не бежит с шестом! Чего он к тебе привязался? — Я ему деньги должен. — Должен — так отдай. — Я как раз и собирался, да он слова не дает сказать! Авенир достал из кармана пачку, отсчитал триста долларов и положил их на капот перед носом притихшего кредитора. — Вот, спасибо. Я как раз хотел тебе отдать, надо было меня дослушать… — Эй-эй! — остановил его Монумент.— Ты что это делаешь? — Деньги отдаю, а что? — Ты это неправильно делаешь! Дай сюда! Он одной рукой сгреб «зеленые», другой приподнял голову Гарика за волосы и толстыми пальцами грубо впихнул деньги ему в рот и в нос. Авенир сочувственно поморщился. — Теперь он тебе ничего не должен? — радостно крикнул в ухо Гарика Монумент.— Если должен — говори, не стесняйся! Я их тебе еще не туда засуну! Я, между прочим, до уголовки в ветеринарном училище учился! Со скотиной работать умею, не побрезгую! Гарик молча сопел и боялся выплюнуть деньги. — Порядок! — громовым голосом произнес Монумент и гулко хлопнул каменной ладонью по крупу клиента в области почек, так, что Гарик просел всем телом и едва не обмочился,— А ты, урод, если хочешь дальше прикидываться шлангом, должен похудеть! Поехали! Настроение его было восстановлено почти полностью. В машине он спросил Авенира: — Откуда у тебя столько бабок? Играл, что ли? — Я не хотел,— смутился Можаев.— В интересах дела пришлось… — Ну конечно, какой базар… Я тоже вчера… В интересах дела… Одолжи сотню-другую на бензин? Авенир щедро поделился выигрышем, и Грешников даже замурлыкал шлягер. Вот теперь он был счастлив на все сто! Можаев пересказал ему все происшествия вчерашней ночи. Почти все. Про Веронику умолчал. Слов подходящих не нашел. — Любопытно… — прогудел опер, ворочая маленький руль огромными ручищами.— С парнем прозрачно. Он тебя выпас, узнал код, увидел, сколько на счету… Наверняка он следил за тобой весь вечер и подсчитал твой выигрыш. Никон же предупреждал! — Я не ожидал так сразу… — А как ты ожидал? Медленно? Вот с индейцем этим непонятно. Кой черт его понес тебя охранять? — Может, он просто мимо шел? — В Робин Гуда играл? Вряд ли. Ты у нас феномен — ты и думай. У меня с этим туго. Возьми ручку, запиши телефон. Это мой мобильник. Звони, если что. Только без интеллигентных глупостей, без «неудобно», понял? Не стремись сначала убедиться в собственной смерти. Авенир послушно набросал на клочке бумаги номер телефона и добавил: «Позвонить, если что». Они приехали. Посреди свалки бриллиантом сиял роскошный лимузин Отца Никона. Грешников поскучнел, достал из кармана два пакетика с множеством зазубренных стальных кусочков и протянул их Авениру: — Вот, посмотри. Труды нашей медэкспертизы. Это из Бормана, а это — из Михалыча… Авенир высыпал осколки на ладонь, осторожно перебирал пальцем: — Николаю Николаевичу не будем показывать? Монумент фыркнул, как лошадь: — Между прочим, с сегодняшнего дня я официально веду это дело. А Отец Никон — непосредственный фигурант. Он вроде бы мужик хороший, но пока не найдем убийцу… Он сказал «не найдем» — и Авенир покраснел от гордости. Один осколок привлек его внимание. Цветом, формой и структурой металла он явно выделялся среди остальных. Это была побуревшая узенькая полосочка, некогда правильной прямоугольной формы, а теперь изогнутая и перекрученная. — Хорошо бы узнать, из чего это,— сказал он Монументу.— И сравнить с остальными. — Сделаем… Отец Никон поджидал их у своей машины. Темные круги под глазами говорили о бессонной ночи. Втроем они еще раз обошли место происшествия. Монумент был прав: никакой воронки. Так, слегка взрыт песок. Николай Николаевич показал место, где Борман должен был спрятать деньги. — Мои люди тут все уже прочесали,— сказал он устало.— Глухо. Среди конкурентов замешательство, активных действий не ведут. У нас подвис один проект по загородной недвижимости, и без законного владельца я не могу его двинуть. Это лакомый кусочек, но никто пока не кинулся на него. Похоже, для всех смерть Бормана — неожиданность. По крайней мере, для тех, кто попал в поле моего зрения. |