Онлайн книга «Дрянь погода»
– Контрабандист. Как оказалось, бездарный. Джим помолчал. – Знаешь, мне парень нравится. Он правильный. – Это точно. Полицейский включил «дворники». Яркое пончо двигалось – муж Бонни вскочил и расхаживал взад-вперед. – А вот ему я не завидую, – сказал Джим. Сцинк дернул плечом. Он все еще не простил Максу съемки в Майами. – Покажи, куда попала пуля. Полицейский расстегнул рубашку и оттянул повязку. Даже через жилет пуля наградила Джима фиолетовым кровоподтеком на груди. Губернатор присвистнул: – Вам с Брендой нужен отпуск. – Врачи говорят, дней через десять ее выпишут. – Увези ее на острова, – предложил губернатор. – Она никогда не была на Западе. Лошадей любит. – Тогда езжайте в горы. В Вайоминг. – Да, ей понравится. – Поезжайте куда угодно, Джим. Главное – подальше отсюда. – Да уж. – Патрульный выключил «дворники». Ливень заливал стекло, как сироп. О Щелкунчике не говорили. – Который из них? – спросил Макс, надеясь, что это похититель – он еще безумнее второго. Такой вариант подкрепил бы его теорию, что жена лишилась рассудка: стокгольмский синдром [78] с поправкой на дрянную погоду. Такое легче принять и объяснить друзьям и родственникам. Бонни загипнотизировал обезумевший от наркотиков отшельник. Этакий Мэнсон без Семьи. – Макс, проблема – во мне, – сказала Бонни, хотя понимала, что это не совсем так. Увидев мужа, вылезавшего из полицейской машины, она подумала, что он выглядит как маленький болотный кролик, который пыжится предстать стофунтовым лесным волком. – Бонни, тебе промыли мозги, – говорил Макс. – Никто… – Ты спала с ним? – С кем? – С кем-то из них. – Нет! – Наигранным возмущением Бонни пыталась скрыть ложь. – Но хотела. – Макс встал. Дождевые капли бусинами покатились с пластикового пончо. – Значит, нужно так понимать, что ты предпочитаешь это, – презрительный жест, – жизни в городе? – Мне бы хотелось увидеть крокодильего детеныша. Только это я и сказала. Бонни понимала, насколько оскорбительно это звучит для человека вроде Макса. – Он заставил тебя курить ту дрянь, да? – Перестань. Макс расхаживал взад-вперед. – Не могу в это поверить. – Я тоже. Прости меня. Макс набычился и зашагал к воде. Злость не позволяла расплакаться, а обида – упрашивать. Больше того, забрезжила мысль: вероятно, Бонни права – он плохо ее знает. Даже если она передумает и вернется с ним в Нью-Йорк, он будет жить в постоянной тревоге перед ее новым закидоном. Произошедшее поломало их отношения. Возможно, навсегда. Макс обернулся и произнес глухим от обиды голосом: – Я считал тебя более… уравновешенной. – Я тоже. Возражения только затянут дело. Бонни решила быть уступчивой и признавать свою вину, что бы Макс ни говорил. Пусть у него что-то сохранится: если не гордыня, то раздутое ощущение мужского превосходства. Это невысокая цена, чтобы помочь ему пережить боль. – Последний шанс, – сказал Макс и, порывшись под накидкой, вытащил два билета на самолет. – Извини, – покачала головой Бонни. – Ты меня любишь или нет? – Макс, я не знаю. Он засунул билеты обратно. – Невероятно! Бонни встала с перил и поцеловала мужа на прощанье. У нее текли слезы, но Макс, наверное, их не заметил на залитом дождем лице. – Позвони, когда разберешься в себе, – язвительно сказал он. Макс в одиночестве вернулся к полицейской машине. Сцинк придержал для него дверцу. На обратном пути Макс молчал, чтобы патрульному стало стыдно. Дружок маньяка, похитившего самого Макса и задурившего голову его жене. Ведь полицейский был обязан по закону и совести остановить обольщение – или хотя бы сделать попытку. Такова была личная точка зрения Макса. Когда машина подъехала к заколоченному «Макдоналдсу», он сказал: – Присмотрите, чтобы этот одноглазый псих о ней хорошенько заботился. Макс старался говорить весомо и грозно, и в другое время Джима позабавила бы его спесивость. Но сейчас он сочувствовал человеку, которого ждали дурные вести. – Она больше никогда не увидится с губернатором, – сказал Джим. – Сегодня последний раз. – Но как же… – Мне кажется, вы перепутали. Она запала на парня с черепами. – Господи… – в отвращении скривился Макс. Отъезжая, Джим видел в зеркало, как Макс мотается под дождем по стоянке, топает по лужам и размахивает руками под ярким пончо, словно огромная светящаяся летучая мышь. Бонни с губернатором прошли с милю, когда на тропе появился Августин. Бонни бросилась к нему. Они все еще обнимались, когда Сцинк наконец заявил, что идет в лагерь. Августин повел Бонни к бухте. Они нашли на берегу сухое местечко и сели. Увидев у Августина книжку из библиотеки Сцинка, Бонни схватилась за грудь, будто собиралась упасть в обморок: – О! Ты будешь читать мне сонеты! – Не умничай! – Августин взъерошил ей волосы. – Помнишь первое сообщение Макса на автоответчике после похищения? Наверное, теоретически это было похищением, но Бонни его таковым уже не считала. – Губернатор велел ему прочитать отрывок. Я его нашел. – Августин показал название на корешке книги – «Тропик Рака» Генри Миллера. – Слушай: «Когда-то мне казалось, что высшая цель человека – быть человечным, но теперь я понимаю, что это меня разрушало. Сегодня я с гордостью говорю, что я бесчеловечен, не принадлежу ни людям, ни правительствам и не имею никаких верований и принципов. Мне нет дела до скрипучей машинерии человечества – я принадлежу земле! Лежу на подушке и чувствую, как на лбу прорастают рога». Августин передал книгу Бонни. Сцинк подчеркнул отрывок красными чернилами. – Это на него похоже, – сказала Бонни. – И на меня. В любой из данных дней. Ушибленное небо набрякло фиолетовым. Ветер усиливался – в вышине, в его потоках парила цепочка грифов-индеек. Слышались далекие раскаты сломанного грома. Августин спросил, как все прошло с Максом. – Он возвращается один. Знаешь, мне кажется, я схожу с ума. |