Книга Строптивая герцогиня, страница 58 – Мэдлин Хантер

— Ты всегда знал о нем?

Он провел кончиками пальцев по ее обнаженной руке, поражаясь блеску ее кожи.

— Моя мать рассказала обо всем, когда мне исполнилось восемнадцать, хотя ей надо было сделать это пораньше. Я знал, что я не сын графа, достаточно было только взглянуть на себя в зеркало. Его холодность ко мне подтверждала мои подозрения. Когда мой отец узнал, что мать беременна, он пришел к графу и предложил выкупить ее. Пятьдесят лошадей, как я помню, и десять тысяч фунтов.

— Могу себе представить реакцию графа, — покачала головой София.

— Он не отпустил мать. Унижение стало бы нестерпимым.

— А она хотела уйти?

— Мне кажется, она обдумывала такой шаг, но тогда она потеряла бы Гэвина и Колина, поэтому она поверила графу, который гарантировал, что не отречется от меня и примет меня как собственного сына перед обществом и законом.

— Но на самом деле он не принимал тебя и не дал тебе отцовской любви. Даже сейчас он не относится к тебе как к сыну.

— Его великодушие не простиралось так далеко. В желании сохранить меня моя мать согласилась остаться. И конечно, предать свою любовь.

От прикосновений Эйдриана на ее щеках расцвел румянец, но она продолжала расспрашивать:

— Ты встречался с ним?

— Когда я впервые оказался в той части света, он сам узнал обо мне. И мы провели с ним некоторое время.

— Я рада, Эйдриан. Так печально думать о тебе как о ребенке, который терпел от графа одни насмешки.

— Но совсем не так, как у тебя и Алистэра. У Динкастера есть своя причина недолюбливать меня, и достаточно весомая. Не могу сказать, что я не был уязвлен, но, поскольку я понимал причину, мне становилось легче. — София расстроилась. Он провел рукой вдоль ее спины. — Давай больше не будем говорить об этом. — Он нащупал крючки под оборкой и начал расстегивать их.

Она заупрямилась:

— Тебе нельзя…

— Очень даже можно.

— Я уверена, что ты не в том состоянии…

— Я в превосходном состоянии. Сам поражаюсь своей готовности к новым свершениям.

— Я думаю, для тебя нежелательно… Он рассмеялся:

— Ты и представить не можешь, насколько желательно! Он подвинулся к ней, но она отстранилась.

— Можешь говорить что хочешь, но ты отлично понимаешь, что делаешь хуже для себя. Кроме того, я хочу продолжить разговор, даже если ты не хочешь. Мне нужно рассказать тебе кое-что.

— Рассказывай, пока будешь раздеваться.

— После моего рассказа, возможно, ты вообще не захочешь, чтобы я осталась.

Его игривый тон сменился серьезным.

— В чем дело, дорогая? София прикусила нижнюю губу.

— Я решила на время уехать из Лондона.

— Если ты опять собралась сбежать во Францию, я остановлю тебя, как в прошлый раз, — предупредил он.

— Нет, не во Францию. Я решила посетить Марли. Я уезжаю через пару дней.

— Подожди немножко, пока я буду в состоянии сопровождать тебя.

— Через несколько дней парламент возобновит заседания, и ты обязан присутствовать.

— Я могу пропустить неделю.

— Ты не понял. Я не хочу, чтобы ты ехал.

Ее лицо приняло настороженное выражение, словно она ожидала его резкой реакции.

— Мне не нравится твоя затея. Поездка может оказаться опасной. Мы не знаем, не захочет ли капитан Брут вновь обратить на тебя внимание.

— Я возьму охрану, четырех человек, Жак и Аттила поедут со мной в карете. Жак прекрасно стреляет.

— Мне все равно не по душе твоя затея.

София подвинулась ближе, оказавшись совсем рядом с ним. Взяв его лицо в ладони, она прикоснулась к нему щекой.

— Не сердись на меня. Я должна. Время принять решение и понять, кто я и кем могу стать. — Она поцеловала его. — Именно из-за тебя я обязана поехать в Марли. Ты прошел со мной полдороги. Теперь я должна пройти остаток пути самостоятельно.

Она, конечно, права, но он все еще сопротивлялся. Вряд ли женщина, которая вернется из Марли, будет нуждаться в нем. Однажды приняв условия Эвердона, она превратится в истинную герцогиню, и соответствующие обязанности станут управлять ее жизнью.

Но разве он привез ее из Парижа не для этого?

Эйдриан потянулся, его пальцы бродили в ее волосах. София подняла на него глаза. Так много загадочных теней играло в их глубине. Он притянул ее голову для продолжительного поцелуя.

Сегодняшняя ночь могла быть для них последней.

Он положил руки на ее плечи.

— Разденься.

— Эйдриан…

— Молчи, я хочу, чтобы ты полежала со мной. Но вряд ли в платье будет удобно… — Он повернул ее спиной, чтобы расшнуровать корсет. Она обернулась через плечо, пытаясь протестовать, но стоило ему посмотреть на нее, и она промолчала.

— Ты хочешь, чтобы мы просто полежали рядом?

Он ничего не ответил, только наблюдал, как она поднялась с постели и, сняв платье, перешагнула через пену юбок и сняла корсет.

Пораженный ее красотой, он задохнулся, видя ее сейчас закутанной в переливчатый шелк. Приглушенный свет лишь намекал на очертания ее тела под тонкой сорочкой.

Эйдриан прослеживал малейшее движение, не сводя с нее глаз, пока она не легла рядом с ним, все еще в сорочке и панталонах. Он не настаивал, чтобы она поскорее избавилась от них, зная, что она будет ворчать. Уютно свернувшись в его руках, она положила голову ему на плечо, а руку — на его грудь.

— Я постоянно думаю о тебе. Я так хотела, чтобы ты пошел со мной на коронацию, — говорила она.

— Больше нет писем от нашего капитана Брута?

— Нет. Может быть, то, что случилось, испугало его? Ты думаешь, что я не рассказала бы тебе?

— Именно так я и думаю, ведь ты считаешь, что я инвалид.

— Я всего лишь беспокоюсь о тебе. Врач сказал: три недели покоя и постельного режима.

— Он осел. Я уже говорил, что практически здоров. И в прекрасной форме. — Он положил руку на ее грудь, — И готов доказать это.

Он заглушал ее изумленные протесты своими губами и победил ее недолгое сопротивление ласками. Она растаяла, ее податливое тело открылось навстречу ему.

— Так чудесно, — прошептала она, пока он ласкал ее через тонкую ткань сорочки, — но ты не должен двигаться, иначе нам снова придется вызывать доктора.

— Я и не собираюсь. Двигаться придется тебе. — Он склонился к ее уху. — Я скажу тебе, что делать. А для начала повернись ко мне лицом.

Ее возбуждение возрастало, пока они обменивались поцелуями, задыхаясь от нетерпения.