Книга Леди греха, страница 52 – Мэдлин Хантер

Это настолько ошеломило ее, что она ухватилась за перила, чтобы сохранить равновесие. Джеймс же пристально посмотрел на нее, словно заметил ее беспокойство и счел его весьма подозрительным. Но конечно же, это был лишь плод ее воображения: он ничего не мог заподозрить, когда она упомянула о путешествии по Европе. Скорее всего, это ее замечание просто показалось ему странным и неуместным, вот и все.

Немного успокоившись, Шарлотта вновь заговорила:

– К тому времени я стану старой тетушкой, которую Амброуз сочтет необходимым навещать, приезжая в Лондон. Что ж, такова жизнь.

– Амброуз никогда не будет думать о визитах к тебе как об обязанности. Я не позволю ему вырасти столь бессердечным.

– Все молодые люди немного эгоистичны и бессердечны, Джеймс. Так и должно быть. Повторяю: такова жизнь. И с этим ничего не поделаешь, не так ли?

Они вошли в холл, освещенный множеством ламп. И сходство барона с Гарри тотчас же исчезло. Возможно, все дело было в тусклом свете на лестнице и ее особом настроении.

Да, она немного успокоилась, но все же подозрения не рассеялись.

Шарлотта послала слугу за своей шалью.

Барон посмотрел на нее с удивлением:

– Ты уже уезжаешь?

– Да, я устала.

– После своего путешествия?

Она хотела избежать дальнейших разговоров на эту тему, поэтому ответила уклончиво:

– Отчасти из-за этого. – Немного помедлив, Шарлотта вдруг сказала: – Мне показалось, ты очень огорчился, когда я упомянула о путешествии по Европе. – Сказав это, она рассчитывала, что Джеймс каким-то образом раскроется, чем-то выдаст себя.

Лицо Джеймса словно окаменело; на сей раз она уже не сомневалась: разговор о путешествии очень ему неприятен. Пожав плечами, барон пробормотал:

– Видишь ли, я-то путешествовал вместе с братом, а Амброузу, если такое случится, придется отправиться в путешествие одному.

– Молодому человеку вовсе не нужен брат для подобных поездок. Хотя, конечно, вдвоем веселее, – заметила Шарлотта. – Я абсолютно уверена, это было незабываемое время для вас с Филиппом. Необыкновенное приключение, не так ли?

Джеймс едва заметно улыбнулся:

– Да, такое никогда не забудешь.

– Но почему ты никогда не рассказывал мне об этом? Уверена, ты мог бы рассказать замечательные истории. И тебе не хочется предаваться воспоминаниям сейчас, после смерти Филиппа?

– Все это было слишком давно. То была совсем другая жизнь. Да и не хочется утомлять людей своими рассказами.

– Приятные воспоминания не бывают скучными, Джеймс. Особенно если вспоминаешь тех, кого мы любили.

Он снова вздрогнул, и лицо его вытянулось. Но тут послышались шаги слуги, несшего мантилью Шарлотты, и барон тотчас взял себя в руки.

Взяв у слуги свою мантилью, она направилась к выходу. Джеймс провожал ее до кареты, но Шарлотта больше не задавала вопросов – ее одолевали тревожные мысли и столь же тревожные предчувствия.

Закрыв дверцу карету, Джеймс подошел к окну и, пристально глядя на Шарлотту, спросил:

– Скажи, ты путешествовала одна?

Его интонации требовали ответа. Неужели он подозревал, что Натаниел сопровождал ее? Или он что-то узнал о тех расследованиях, которые проводил Найтридж здесь, в Лондоне?

– Разумеется, нет, – ответила Шарлотта. – Меня сопровождала моя горничная.

Высунувшись из окна, она велела кучеру везти ее домой.

– Ты слишком уж рассеян, – пробормотал Линдейл. Он стоял за спиной Натаниела, сидевшего за карточным столом. – О чем ты думал, делая такой глупый ход?

Натаниел оглянулся на своего мучителя:

– Я думал, ты устал от игры и давно ушел.

– Я устал только от того, что ты так легко даешь себя обыграть.

– Тогда найди более удачливого игрока и перестань жужжать у меня над ухом, как надоедливая муха.

– Я не жужжу, а говорю об очевидном. Но ты, похоже, не способен что-либо воспринимать. Ты явно не в себе, и мой долг – не позволить тебе разориться.

– Не беспокойся, со мной все в порядке.

– Тогда, Найтридж, тебе нет прощения. Ведь ты проигрываешь Абернати. Представляешь, Абернати…

Натаниел взглянул через стол на усмехавшегося Абернати.

Линдейл был прав. Конечно же, он думал вовсе не об игре, потому и проигрывал.

Но он уже два дня был не в себе. После возвращения в Лондон он мог думать только об одном – о Шарлотте.

Сегодня вечером он попытался отвлечься и отправился в игорный зал. Но, усевшись за карточный стол, тотчас же понял, что ничего у него не получится: он по-прежнему думал о Шарлотте.

Натаниел жестом дал понять крупье, что прекращает игру.

– Вот это разумно, дружище, – одобрил Линдейл; он сказал это так, словно беседовал со слабоумным.

– Еще раз говорю: со мной все в порядке, – проворчал Натаниел.

– Тогда, возможно, ты просто болен.

– Да, в каком-то смысле. Я узнал, кто она.

– Она? – Линдейл сделал вид, что ужасно скучает.

– Да, она.

– О чем ты, приятель?

– Если ты продолжишь притворяться, что ничего не понимаешь, я тебя взгрею.

– Ты имеешь в виду, Что попытаешься поколотить меня? – Линдейл внимательно посмотрел на друга. – Она – это твоя подружка на последней вечеринке, не так ли?

– Совершенно верно.

– А ты уверен?

– На все сто.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга. Потом Натаниел пробормотал:

– Удивительно, не правда ли?

Линдейл пожал плечами:

– Что ж, как бы то ни было, теперь ты знаешь. Поэтому мне больше не нужно хранить молчание, и я могу сообщить тебе, что очень разочарован.

Натаниел поднялся с кресла.

– Еще одно слово против нее, и я…

– Против нее? Зачем мне это? Я разочарован не в ней, а в тебе. Пусть я частенько вел себя дурно, но я никогда не связывался с сестрой друга.

Натаниел должен был дать пощечину Линдейлу или немедленно уйти. Он отошел в другой конец комнаты, но Линдейл тут же последовал за ним, словно решил, что друг приглашает его к беседе наедине.

– Я ведь раньше не знал, кто она такая, помнишь? – сказал Натаниел.

– А теперь знаешь. Поскольку же ты уже нарушил правило, касающееся родственниц друзей…

– Такого правила не существует, – в раздражении перебил Натаниел. – Ты сам придумал это правило. И вообще, не тебе меня осуждать. Черт побери, ведь именно ты устраивал у себя оргии.