Книга Девятый чин, страница 52 – Олег Егоров

Желание капитана убедило Кузьмича, что опер на правильном пути.

В палату Брусникина Андрей переехал спустя неделю. За этот краткий отрезок времени актер стал всеобщим любимцем восстановительного отделения. Нельзя сказать, что Людмиле это льстило. Еще меньше ее радовало постоянное присутствие кого-либо из актерской братии. А Кумачев со своим преферансом так вообще дежурил через двое суток на третьи. Заглянула раз и Дарья Безродная со своим опасным супругом-филологом.

— Цветы, — сказала она, положив на постель Брусникина влажный букет. — Розы.

Так бы, конечно, никто не догадался.

— Они с шипами, — предупредила Дарья, когда Брусникин воткнул букет в банку на подоконнике, предварительно выкинув из нее две траурные гвоздики сценариста Охламонова. — Можно уколоться.

— Но проще использовать одноразовый шприц, — невозмутимо заметил Угаров.

— Ты все опошлил! — обиделась княжна.

— Помилуй, родная, столько опошлить я физически не могу. — Подойдя к открытому окну, филолог достал пачку «Мальборо». — Миллионы моих предшественников не смогли опошлить все. Это купе для курящих?

— Для них, — подтвердил Андрей, листая свежий номер газеты бесплатных объявлений.

— Как мы себя чувствуем? — искренне поинтересовалась Дарья у коллеги.

— Превосходно, — так же искренне сообщил Никита. — Но вот они, что по соседству, храпят по ночам, а днем непрестанно шуршат периодикой.

— Не слушайте, — невозмутимо отреагировал Шолохов, что-то в газете подчеркивая. — Он лжесвидетель. Зоя решила в ванной нормальный кафель положить.

— Как?! — вскричал Никита. — Опять кафель?!

— Почему опять? Старому кафелю лет двадцать исполнилось. — Андрей отложил газету.

— А ведь это вас пасут, молодой человек. — Муж Дарьи оглянулся на Брусникина.

— Нас, — согласился Никита, выглянув в окно.

Внизу на проезжей части у больничного корпуса радовала зрение перламутровая «Ауди» Туманова. Сам же агент, за взятку, видать, въехавший на территорию госпиталя, высматривал окно нужной палаты.

— Подняться ему, разумеется, лень, — заметил Брусникин.

Туманов его увидел. Окно было на втором этаже.

— Хай! — Туманов показал Никите два раздвинутых пальца. — Мобильник есть?

— Ори так, — посоветовал артист.

— Тебе из Дублина чек пришел. — Леша помахал над головой прямоугольной фиолетовой бумажкой. — В московский филиал «Дойче-банка».

— Откуда?! — Брусникину показалось, что он ослышался. — А ты подняться не можешь?

— А ты спуститься?

— Послушай! — возмутился Никита. — Кто из нас агент, сукин ты сын?!

— Агент я. — Захлопнув дверцу машины, Леша включил сигнализацию. — А сукин сын — ты. Какой номер?

— Мы так с Дарьей понимаем, у вас серьезный разговор намечается. — Угаров взял жену под руку. — Мы же — люди не серьезные. Засим позвольте откланяться.

Веселая парочка покинула палату раньше, чем Леша Туманов отыскал нужную дверь.

Вместе с Тумановым помещение заполнилось облаком изысканного какого-то аромата. Вообще, сразу почувствовалось, что вошли «большие деньги».

— Аванс за главную мужскую роль в фильме «Облигейшн», — не теряя времени, изложил Туманов причину визита.

— Разумеется, не за женскую. — Приняв солидный вид, какой только позволяла ему принять больничная пижама, Никита встретил Туманова стоя.

— И контракт с вызовом. Съемки намечаются предположительно в октябре. Независимая студия «Вулф трэп».

— На какую сумму?! — Никита едва сдерживал нетерпение.

— В том-то и дело, — внушительно произнес Туманов.

Никита вырвал у него чек. Сумма, проставленная в нем, ошеломила Брусникина: 35.000 фунтов.

— У тебя что, в Европе свой агент завелся? — Леша ревниво следил за Брусникиным.

— Не во всей, — скрывая ликование, отозвался Никита. — В Лондоне. Ну и в Голливуде, естественно. А как переводится название студии?

— Ты что? — спросил Алексей подозрительно. — Английского языка не знаешь? Как же ты намерен играть? Впрочем, твоя проблема. Переводится как «Волчий капкан». А фильм, если тебе интересно, — как «Оставаясь в долгу». Хотя от контекста зависит.

Брусникин вдруг расхохотался и рухнул на кровать под недоуменным взглядом Туманова.

— Капкан. Бывают же совпадения, — хмыкнул в свою очередь Андрей. — Ну все равно — поздравляю, Брусникин, с выходом на международную орбиту. Это тебе не бабки для преступников отмывать. Магарыч с тебя, Брусникин.

— Ладно. — Туманов несколько фамильярно похлопал Никиту по груди. — Прошла черная полоса, и слава Богу.

Он трижды сплюнул через левое плечо.

— Не плюй в темноту, — серьезно и таинственно отреагировал Брусникин. — Не плюй в темноту, Леша. Неизвестно еще, кто там стоит.

— Как скажешь. У звезд свои причуды, — не стал спорить Леша. — Главное, не забудь, что в январе ты — телохранитель. Сумма конечно, скромнее, но — вполне.

Пропал он столь же стремительно, как и явился. Только стойкое облако терпкого аромата еще долго соревновалось с едва уловимым запахом свежих роз, украшавших подоконник.

«Значит, реку я переплыл, — думал Брусникин. — И рощу взял. Или не я?»

Всю ночь он проворочался с боку набок. На улице уже светало, но заснуть он так и не смог. Вспомнив ненастный вечер, когда по пути в аэропорт к нему подсел таинственный незнакомец с обезображенным ликом, принятый позже за Дрозденко, он вспомнил примерно и свою реплику из вульгарной картины Кулагина: «Затяжной, как прыжок с парашютом, шанс исправить что-либо в нелепой своей жизни — это ли не корень добра? Но и бьющий из недр ключ иссякает, когда жадности твоей нет пределов. Когда ты высасываешь его, подобно…».

Оборвав внутренний монолог, Никита вздрогнул. В ранних сумерках он увидел рядом со своей кроватью неподвижную фигуру в темном плаще. Фалды плаща были подобны крылатым перепонкам летучей мыши. Лицо до половины скрывал ниспадавший капюшон. Впрочем, Брусникин теперь догадывался, кто перед ним.

— Что же? — справляясь с волнением, но не со страхом, спросил Никита. — Наказали тебя, раз ты вернулся?

Фигура кивнула.

— Навсегда ли ты вернулся или на время? — Никита затаил дыхание.

— Неисповедимы пути Господа, — прошелестел тихий, как летняя ночь, голос незнакомца.

— И для тебя?

— И для меня.

Какое-то время оба молчали.

— А что, все хранители похожи на своих подопечных? — Никита всматривался в него, но черт лица не различал.

Смутная фигура чуть шевельнулась.