Онлайн книга «Экипаж «Меконга»»
|
— Он с ума сошел! У нее какие-то странные глаза. — Глаза — это полбеды, — заговорщическим тоном сообщил Юра. — Она замужем. Валя встала. Она просто не могла больше сидеть. — Валька, но дело не в этом. Ты послушай… Юра взял ее под руку и повел по аллее. Он рассказал, как Опрятин зачем-то обшаривал морское дно и как они с Колей нанесли Маргарите Павловне неожиданный визит и убедились, что она имеет отношение к трем матвеевским ящичкам… Вдруг Юра остановился, взглянул на часы. — Валя-Валентина, извини меня и не обижайся, но я должен тебя покинуть. Мы затеяли одно интересное дело… — Какое? Опять по шерлокхолмсовской части? — Нет. По части науки и техники. Понимаешь, сегодня мы ставим один опыт, и ребята ждут меня… Они расстались на троллейбусной остановке. Через двадцать минут Юра быстрым шагом пересек Бондарный переулок и вошел во двор дома, где жил Николай. Из-под арки неслись пушечные удары: полная рослая женщина выбивала коврик. Увидев Юру, она заулыбалась. — Давно вас не видно, Юрий Тимофеевич. — Добрый вечер, Клавдия Семеновна. Юра хотел пройти мимо, но женщина, как видно, была расположена к продолжению разговора. Прижав коврик к мощной груди, она сказала певуче: — Раньше заходили к нам, а теперь гордые стали? — Да некогда все, — буркнул Юра. — У Коли сегодня день рождения, что ли? Так и идут к нему. Молодые все, — ласково сообщила женщина. — А мой-то Владимир тоже по научной части теперь работает. Изобретателем. — Я очень рад. Передайте ему сердечный привет. — Юра наскоро улыбнулся, кивнул и поспешил прочь. — Непременно передам! — пропела ему вслед женщина и подкрепила свое обещание новым пушечным ударом. Прыгая через ступеньки, Юра взлетел на второй этаж и рывком распахнул дверь, из-за которой неслись голоса и смех. Загадочная поверхность Мебиуса увлекла Николая и Юру. Они перечитали все, что можно было найти, о ее математических свойствах. Тетрадь «Всякая всячина» распухла от формул и эскизов перекрученных колец. Среди прочих сведений в ней появилось краткое жизнеописание Августа-Фердинанда Мебиуса, немецкого геометра, профессора Лейпцигского университета, который в 1858 году впервые установил существование односторонних поверхностей. Не забыли и профессора Геттингенского университета Иоганна-Бенедикта Листинга, который, ничего не зная о поверхности Мебиуса, через семь лет открыл таковую вторично. Были упомянуты и другие математики, которые построили еще несколько односторонних поверхностей, гораздо сложнее, чем кольцо Мебиуса. Чего стоила одна «поверхность Клейна» — нечто вроде бутылки, пронзающей изогнутым горлышком собственную стенку… «Достоинство поверхности Мебиуса не в том, что она первая, а в том, что она — простейшая из возможных в трехмерном мире и наиболее пригодная для нас», — резюмировали наши друзья. — Здорово ты придумал, Колька! — восхищался Юра, хлопая друга по спине. — Использовать поверхность об одной стороне! Я уверен: колечко Мебиуса создаст нам то самое поле. Николаю было приятно это слышать. Широченная улыбка сама собой раздвигала его губы. Но он гнал ее с лица долой и отвечал: — Уймись, смолокур. Еще ничего не известно. — Нет, ты представь себе: никаких труб! Нефтяная струя преспокойно шпарит через море! Николаю невольно передавалось его волнение. — Я прикидывал, Юрка: на Транскаспийском отказ от труб даст экономию — двадцать пять тысяч тонн металла… — Поди ты со своей экономией! — Юру понесло. — Мы научимся управлять поверхностью! Здесь пахнет мировым открытием! — Прекрати телячьи восторги! — рассердился Николай. — Мировое открытие! Думать надо, о чем говоришь. — И уже спокойно добавил: — Мы, с нашими силенками, должны держаться узкой задачи: усилить поверхностное натяжение ртутной капли. Если удастся — перейдем на нефтепродукт. — И только? — Юра помрачнел. — Нет, еще одно: не вздумай звонить по институту. И шефу пока ничего не говори. Ясно? — Конфиденция, — печально вздохнул Юра. — Вот так когда-то инквизиторы давили на Галилея. Николай засмеялся: — Ах ты, бедный Галилей Тимофеевич… Застекленная галерея в Бондарном переулке снова превратилась в лабораторию. Каждый вечер там сверлили, паяли, собирали хитрые электронные схемы. Юре и Николаю помогали еще трое молодых инженеров из отдела автоматики. Часто гас свет, и начиналась возня у счетчика при спичках. Хорошо еще, что мать Николая была женщиной доброй и терпеливой. Лаборант Валерик Горбачевский был любопытен. Он с интересом прислушивался к разговорам о матвеевской рукописи. Он охотно помогал в сверхурочное время Привалову и Багбанлы: бегал в стеклодувную мастерскую паять стеклянные трубки, помогал затаскивать в одну из комнат лаборатории статор от ржавевшей в институтском дворе старой динамо-машины. Никто не объяснял Валерику, зачем все это нужно. А сам он не лез с расспросами: гордость не позволяла. Кроме того, он побаивался инженера Потапкина. Инженер Потапкин, наверное, думает, что он, Валерик, только и делает, что шляется по бульвару и пристает к девушкам. Ну и пусть думает! Одно только обидно: на яхту к ним теперь не попадешь. Раньше Потапкин обещал взять его, Валерика, в команду, а теперь, после встречи на бульваре, можно и не заикаться об этом. Плакала яхта. Ну и пусть!.. Гордый Валерик долго крепился — и не выдержал наконец. Он подошел к Юре, спросил, глядя в сторону: — Вам по вечерам помогать не надо? — По вечерам? — Юра внимательно посмотрел на него. — Откуда ты знаешь, что мы делаем по вечерам? — Не глухой же я… Что вы там делаете, я не знаю. Просто спрашиваю: может, помочь нужно? — Как твои занятия в школе? — Я уплотнюсь. — Ладно, приходи завтра к восьми. — Юра назвал адрес Николая. — Только учти: никому ни слова о том, что ты увидишь. И Борису Ивановичу. Их работа — одно, наша — другое. Валерик кивнул. — И еще учти: когда-то Фарадей тоже был лаборантом. — Фарадей? — Ага. Правда, не в «НИИТранснефти», а в Королевском институте. Так что перед тобой великое будущее. Валерик ухмыльнулся. — А как Николай Сергеевич ко мне отнесется? — осторожно спросил он. — Я буду перед ним ходатайствовать. — Юра доверительно прибавил: — Я тебе сочувствую, потому что в Душе я сам стиляга. Но почему-то не люблю стиляг. — Значит, я приду, — сказал повеселевший Валерик. |