Книга Убийства никого не красят, страница 38 – Сельма Эйчлер

Выслушав меня, Филдинг откинулся на спинку стула и заложил руки за голову. Ироническая улыбка мелькнула на его губах.

— Как тебе нравится этот парень, а? — проворчал он. — Ты бы слышала его вчера! Он сидел здесь, передо мной, и клялся всеми святыми, что понятия не имел об отношениях бывшей невесты с другими мужчинами. Неужто этому идиоту невдомёк, что тайное почти всегда становится явным?

— Невдомёк. Он же идиот, ты сам сказал.

— Разумеется, это не означает, что Хайер и есть наш убийца. Хотя, признаться, я бы не расстроился, окажись он им на самом деле, — очень уж противный этот сукин сын. Но весьма вероятно, что единственная причина, по которой он отрицал свою осведомлённость о помолвке, заключалась в том, что просто боялся попасть под подозрение.

— Я пришла к такому же выводу: возможно, это серьёзно, а с другой стороны, скорее всего, ерунда.

— То же можно сказать и насчёт алиби. Мы с Коркораном навестили вчера его дружка Карла, и такое у меня впечатление, что у бармена даже нет лицензии. Ну да я ещё побеседую с Хайером, и посмотрим, как он станет выкручиваться. С удовольствием бы прищучил этого наглого коротышку!

Слово «коротышка» вызвало у меня улыбку. Тим и сам далеко не Майкл Джордан. Но, памятуя, зачем сюда явилась, улыбнулась я про себя, чтобы никто не видел.

— Ладно, Дез, приношу свои извинения за то, что не встретил тебя с оркестром и на ковровой дорожке. Сегодня ты действительно чемпионка, и тебе причитается половина чёрствой булочки с черносливом… если её, конечно, доставят сюда в этом столетии.

— Но это ещё не всё! У меня есть новость поинтереснее — о завещании, — произнесла я волшебное слово.

Стул Филдинга мгновенно вернулся в исходное положение, а сам он подался вперёд:

— Что с завещанием?

Я поведала о Клэр и "Лейбовице, Лейбовице и О'Доннелле".

— И что они сказали?

— Я им не звонила. Подумала, что этим лучше заняться тебе.

Филдинг изумлённо помолчал, а потом медленно произнёс:

— Спасибо, Дез. Правда, спасибо. — И тут же подозрительно покосился на меня: — И в обмен на этот великодушный жест ты хочешь?..

— Посмотреть квартиру, всего-то.

— Уж не знаю, как тебе об этом сказать, но квартиру ты бы увидела и без вступительного взноса. Я как раз собирался пригласить тебя наведаться к Фостерам в субботу, если пожелаешь.

Черт бы всё побрал!

— Что вдруг?

— Понимаешь, я тут кое-что придумал, — с отчаяния, наверное. На первом допросе я спросил Эрика Фостера, знает ли он, к кому из дантистов или врачей обращались его сестры. Он понятия не имел, поскольку начал жить отдельно, когда близнецы были ещё маленькими.

— Знаю.

— Однако мне пришло в голову, Что если он наткнётся на знакомое имя, то сможет что-нибудь припомнить. Вдруг случайно когда-нибудь слышал фамилию их дантиста или врача. Вот я и попросил его наведаться с нами в квартиру и просмотреть чеки сестёр. Старые, конечно, ещё лондонские.

— В этом что-то есть, — с восхищением заметила я. Филдинга моя полупохвала явно смутила.

— Ты бы видела записи, которые вели эти девушки, — торопливо продолжил он. — В большинстве случаев они отмечали только имена и суммы, даже дату не ставили. И никаких указаний, за что было уплачено. Хотя бы сокращённо писали — «днт», так нет! Однако будем надеяться, что Фостеру удастся что-нибудь выловить. — Он глубоко вздохнул. — Нам бы не помешали записи дантистов. Или указание на какую-нибудь физическую особенность, которой обладала только одна из сестёр, — да что угодно!

— Вроде родинки у пупка? — ухмыльнулась я.

— Неужто твой клиент всё тебе рассказывает?

— О родинке я услышала от Ларри Шилдса.

— Короче, — подытожил Филдинг, — мы договорились с Фостером встретиться в квартире близнецов в субботу в половине одиннадцатого утра.

— И я приглашена?

— Ага. А теперь ты, может быть, свалишь? — буркнул Тим, но в глазах прыгали чёртики. — Ладно, Дез, — улыбнулся он, — будем звонить Лейбовицу, Лейбовицу и этому третьему?

— О'Доннеллу, — подсказала я и продиктовала телефон.

Филдинг уже взялся за трубку, но в этот момент к столу вихляющей походкой приблизился его напарник.

— Ой, ты ещё здесь, — ехидно запищал он. У мерзкого бугая Коркорана на удивление высокий голос. — А я-то надеялся, что ты уже сгинула. Видать, чёрная полоса у меня началась. — Не успела я достойно отбрить этого писклю, как он обратился к Филдингу: — С черносливом не было, взял с сыром. И, между прочим, наш новый вождь требует нашего присутствия в своём кабинете. "Пошевеливайся!", как он выражается. Полагаю, ты найдёшь в себе силы расстаться с мисс Пончик?

Филдинг бросил на него суровый взгляд.

— Надо идти, — обратился он ко мне. — Лейтенант впадает в бешенство, когда его заставляют ждать. Позвоню юристам, как только, смогу, и дам тебе знать. И возьми булочку!

Усилием воли я отклонила угощение:

— Спасибо, в другой раз. Мне тоже пора уходить.

* * *

По пути в свой офис я задержалась у стола Джеки. Выражение лица секретарши не сулило ничего хорошего. И я знала почему.

Обычно, следуя её строгим указаниям, я предупреждаю, когда задерживаюсь, но в то утро так спешила в участок, что не нашла времени позвонить. К тому же я не предполагала, что сильно запоздаю. Была и ещё одна причина: вероятно, я подсознательно решила проявить строптивость и поставить Джеки на место. Свободный предприниматель не обязан ни перед кем отчитываться, верно? Почему же мне возбраняется пользоваться преимуществами своего положения?

— Я боялась, что с тобой что-нибудь случилось, — укоризненным тоном произнесла Джеки. — Да тебя могли запросто пристрелить! — Она глянула на часы. — Без пяти одиннадцать. Я пытаюсь дозвониться до тебя с десяти. Ещё немного, и я бы подняла шум.

— Прости. Мне пришлось отлучиться по делу, но кто мог подумать, что оно займёт столько времени. — И добавила с честным видом: — Я не хотела тебя расстраивать.

— В следующий раз, когда опаздываешь, просто набери мой номер. Кажется, я не много прошу, а?

Я согласилась: да, не много. В конце концов, лучшая в мире секретарша — особенно если она одновременно хороший и преданный друг — не заслуживает пренебрежительного отношения. И столь ли уж необходимо проявлять строптивость на работе?

— Для меня есть сообщения? — робко спросила я.

— Если я тебе их не передала, значит, нет.

После чего я благоразумно удалилась: пусть Джеки остынет и позабудет, какому испытанию я её подвергла.

День я коротала, запершись в кабинете в ожидании вестей от Филдинга. Посматривала на часы каждые пять минут, и наконец в начале четвёртого он позвонил.