Онлайн книга «Дело гастронома № 1»
|
Антон кивнул головой. Зоя вздохнула, выключила газ, положила сыну на тарелку несколько ложек картошки и две котлеты, достала нож, вилку, хлеб, горчицу, открытую банку венгерских маринованных огурчиков. Тонкими ломтиками порезала хлеб. – Я рада, что это хоть не воровство, но ведь ты сломаешь себе всю жизнь! – Так уж получилось, – вздохнул он. – Извини! Но это еще один способ выехать за рубеж. Просто так не выпустят. А жить здесь нельзя, невозможно! Ты что, не понимаешь этого, не видишь?! – нервно, почти в лихорадке зашептал он. – Замолчи! – вдруг резко выкрикнула она и стукнула ладонью по столу. Хлопок получился как выстрел, и Антон испуганно застыл, не ожидав такого возмущения от матери. Она увидела испуг в его глазах и тут же пошла на попятную: – Ладно, садись поешь! Антон сел. – Куда?! А руки мыть – Пушкин?! Антон сходил в ванную, вымыл руки, вернулся, сел за стол, принялся за еду. Зоя сидела напротив, смотрела в одну точку. – Извини за вопрос, но ты, спасая меня от тюрьмы, сделала что-то нехорошее? – вдруг осторожно спросил Антон. Она вздрогнула, недоуменно взглянула на сына. – Просто меня вдруг отпустили. Даже на машине до дома довезли, – он грустно усмехнулся. – Все это как-то непонятно! За красивые глаза они ничего не делают! – Ну почему? В жизни по-разному бывает… – Но это ведь ты добилась, чтоб меня отпустили? – перебив ее, спросил он, и она, не выдержав, кивнула. – Бери огурчики. – Ты мне не ответила! – настойчиво проговорил он. – Что я должна тебе ответить?! – она грустно усмехнулась. – Да, этого я добилась! А ты подумал, тебя Мариванна освободила?! Никому ты, кроме матери, не нужен! Хоть это запомни! – И за это ты что-то сделала нехорошее? – Ну что ты привязался ко мне с этим нехорошим?! – не выдержав, вспылила она. – «Крошка-сын к отцу пришел, и спросила кроха»! Ничего я пока не сделала! Ничего! Антон с облегчением вздохнул. – Я прошу тебя: не делай ничего такого, за что тебе было бы потом стыдно, – попросил ее Антон. – Я недавно вдруг понял: это и есть самое страшное, – признался он. Зоя помедлила и кивнула. Он снова принялся за еду. Зоя вдруг поднялась и вышла в коридор. До Антона донеслись легкие всхлипы, он перестал есть, не зная, что ему делать: то ли пойти успокоить, утешить мать, то ли сделать вид, что он ничего не слышит. Но еще через секунду мать ушла в ванную. И он продолжал завтракать. Еще через несколько секунд Зоя вернулась. – А теперь расскажи мне, кто тебя впутал в эту историю с запрещенными книгами? – потребовала она. – Меня никто не впутывал! Но мы живем в страшном государстве! Только при фашистах за чтение книг сажали в тюрьму! Я ненавижу этот строй!.. – Антон!.. – резко оборвала она его. – Не смей так говорить! Не смей! Она снова стукнула ладошкой по столу, но уже потише. – Подожди, мама. Я готов отсидеть шесть лет в Мордовии, лишь бы ты потом никогда себя ни в чем не казнила. Ты понимаешь?! Я просто очень люблю тебя! Зоя подошла, обняла сына. В ее глазах блестели слезы. – Я тоже тебя люблю, сынок. Но пойми, нельзя бороться с большим и всесильным государством! – Не такое уж оно всесильное! – Помолчи! – Я не хочу и не буду молчать! – Он вдруг поднялся из-за стола. – Арест вовсе не испугал меня! Наоборот, я многое понял. Но я для них мелкая сошка. Им нужна ты, чтоб отсечь голову более крупной рыбе! Ведь так? За кем идет охота?! Глаза у Антона горели, но Зоя молчала. – Это неважно! – наконец проговорила она. – Но я не отдам тебя на шесть лет в Мордовию! Хоть ты и рвешься туда! Что еще за блажь?! Это зона, а не санаторий! После этого тебя никто не возьмет на работу, не примут ни в одно учебное заведение! «Волчий билет»! Ты хоть понимаешь, что это такое?! Голос ее дрогнул. Она с трудом сдержала слезы. Антон вдруг победно улыбнулся. – Но я же тебе сказал: иначе отсюда никогда не уедешь! А жить здесь и постоянно всего бояться? Это жуть какая-то!.. И честно говоря, мне уже порядком надоело. Но еще противнее смотреть на вас, насмерть перепуганных. Я-то хоть осознаю, что живу в тоталитарной стране, почти при фашистском режиме, а вот вы… – Замолчи! – перебила она сына. – Ты с ума сошел! Не смей так говорить?! Не смей! – выкрикнула она и впилась в него страшным взглядом. Он утихомирился, сел на место. Зоя налила сыну чай. – Мам, если ты спокойно обо всем подумаешь, то поймешь, что на самом деле прав я. Да у нас в университете каждый второй говорит об этом! Ну, не каждый второй, каждый пятый. Та же Мариванна! Поэтому я и влюбился в нее. Она – большая умница! – Все, больше ни слова! – она приложила ладони к вискам. – Лучше пей чай! Антон грустно посмотрел на нее. – Просто я не переживу, если тебя посадят в тюрьму! – прошептала Зоя, слезы снова блеснули в ее глазах. Антон кивнул и стал пить чай. Зоя вытащила из холодильника пару эклеров. Антон их очень любил. – Ого, эклерчики! – Ешь! – приказала она, взяла сигарету из пачки «Мальборо», отошла к окну, открыла форточку, закурила. Несколько секунд Зоя молчала, но неожиданно вдруг спросила у сына: – У тебя с ней серьезно? Она – единственный свет в окошке? Но она же старше тебя! Антон чуть не подавился, но глотнул чаю и шумно задышал. – Извини, но я не знал, что она жена полковника, да еще из КГБ! Она это скрывала. Зоя шумно выдохнула. – Ведь знала же эта тварь, чем все это может закончиться! Макаренко, мать твою! Зоя посмотрела на часы, раздавила сигарету в пепельнице, шумно вздохнула, сняла фартук. – Чтобы я о ней больше не слышала! – приказала мать. – Слышишь меня?! Ей-то что, муж ее вытащит из любого дерьма, а тебя еще больше утопят! Ты понял? Антон съел два эклера, облизнулся, вытер пальцы салфеткой, точно не слышал этих рассуждений матери. Она вышла из своей комнаты уже в деловом австрийском костюме, строгая и неприступная, сурово взглянула на сына. – Все, я поехала на работу! А ты из дома ни на шаг! Я сама позвоню в институт и скажу, что приболел. К телефону не подходить, никому не открывать. ЕЙ, – Зоя выделила это слово и презрительно поморщилась, – не звонить! Договорились? Она в упор посмотрела на сына, он помедлил и кивнул. Она вышла из кухни. Култаков не спеша прогуливался по скверу Старой площади с Андроповым. Было довольно холодно. Оба были в черных фетровых шляпах. Оба молчали. Мимо торопились прохожие. Когда они остались вдвоем, Андропов, обернувшись, нарушил молчание: |