Онлайн книга «Логово скорпиона»
|
— Я не знаю, — честно призналась Рита. — И что теперь делать — тоже не знаю. За нашим домом следят, вчера я видела двоих в машине… Когда ты вернулся, они, наверное, уехали, ночью я никого не видела.., зато примчался этот, который выдавал себя за Антона. Наверное, узнал, что меня не убили, что киллер ошибся. И приехал исправить ошибку. Вдруг подал голос молчавший до того Фюрер: — Сеструха, с ними надо поменяться местами. — Что? — удивленно переспросила Рита. — Как это? — Они за тобой охотятся, ты от них убегаешь. Надо поменяться местами, перехватить у них инициативу. — Как? — задала Рита риторический вопрос. — Я же ничего про них не знаю… — А что ты там у них скачала из компьютера? — Да есть кое-какая информация, но все концы уходят во Францию. Туда же они всех женщин с детьми отправляли… — Значит, надо ехать во Францию. Сейчас это не так уж сложно, железного занавеса больше нет. — Есть у меня еще одна зацепка… — протянула Рита задумчиво. — Евгений, Лялькин отец.., ведь без его разрешения Ляльку не могли выпустить за границу, а он клянется, что такого разрешения не давал, причем, кажется, не врет. У меня сильнейшее подозрение, что тут подсуетилась его мамаша… Жаба, каких мало. Так вот, не знает ли эта жабень чего-нибудь важного… — Паяльником ее, — невозмутимо предложил Фюрер. — Слушай, Эрик, не зря тебя Фюрером обозвали! — возмутилась Рита. — Ты, что ли, будешь пожилую женщину паяльником пытать? Хотя, конечно, нельзя не признать, что она этого заслуживает… — Говорил я тебе… — вставил Сережка. — Для святого дела могу и паяльником… но можно и по-другому, на психологии сработать. Что для этой жабы дороже всего на свете? — Ее драгоценный сыночек, — не задумываясь ответила Рита. — Ну так чего проще! Украдем ее сыночка, пригрозим, что мы его.., паяльником, жаба все и выложит. А, сеструха? Я вам помогу! Рита тряхнула головой: — Ну ты и авантюрист, Фюрер! А с виду не подумаешь… — Удачно маскируюсь. — И что, думаешь, получится? — Запросто. Я только позову еще пару друзей… Через час притащились двое приятелей Фюрера, такие же длинноволосые и немытые, приволокли авоську с пивом, расселись на полу и принялись это пиво пить. Рита не поняла, зачем нужно такое подкрепление, но спорить не стала: энергия и хватка Фюрера произвели на нее впечатление. — Ну что, — Фюрер протянул ей мобильный телефон, — звони маменькиному сыночку. Его надо изолировать. — Откуда у тебя это? — с интересом спросила Рита, разглядывая маленький изящный «эриксоновский» аппарат, явно не вязавшийся с внешним видом хозяина. — От одного клиента, — лаконично ответил Фюрер. Рита вздрогнула и покосилась на закрытую дверь морга. Но нужно было действовать, и она набрала рабочий телефон Евгения. Не будет же мамаша его вечно держать под домашним арестом, на работу-то нужно ходить… — Здравствуйте, Евгений, это Рита. Нам срочно нужно увидеться. От ее голоса у Евгения, надо полагать, начался нервный припадок, но он превозмог себя и ответил: — Я не могу… — заныл этот образец мужественности. — У меня… — Он запнулся, срочно изобретая достаточно уважительную причину. — Я понимаю, у вас критические дни, — оборвала его Рита, — но если вы сейчас не встретитесь со мной, я немедленно свяжусь с вашей дражайшей маменькой, и мы продолжим наш последний плодотворный разговор у вас на квартире. Евгений решил выбрать из двух зол меньшее. — Нет-нет! — испуганно забормотал он. — Мы встретимся! Скажите, когда и где! Евгений, как всегда, пострадал через собственное слабоволие. Чтобы избежать скандала с матерью, он согласился приехать, куда скажут, и через час уже сидел на многострадальном топчане, косился на дверь морга и с ужасом смотрел, как Рита набирает его домашний номер телефона. — Что вы хотите делать? — ныл он. — У мамы больное сердце… — Это у нее-то больное сердце? — не поверила Рита. — Да она всех нас переживет, у нее вообще сердца нету… — Пресмыкающиеся очень живучи! — невозмутимо сообщил Фюрер: — Крокодил, например, вообще до трехсот лет может дожить. — Не смейте так о маме! — вякнул Евгений. — Ты бы лучше о дочери вспомнил, скотина, которую твоя мамочка упекла неизвестно куда! — не выдержала Рита. — Можно я ему плюх надаю! — азартно предложил Сережка. — Нельзя, — серьезно возразил Фюрер. — Лучше это сделаю я. — Это почему же лучше? — заартачился Сережка. — Потому что это будет сведение счетов. А если я ему вмажу, то без всякой злости, просто для пользы дела. — Прекратить разговорчики! — рявкнула Рита голосом старшины-сверхсрочника. — Не слышно ничего… Светлана Федоровна? — Теперь голос Риты просто сочился медом. — Это Маргарита, вы меня, надеюсь, еще не забыли? — Я тебя, стерва, никогда не забуду! — взвизгнул женский голос в трубке. — Чего тебе надо? Ведь я сказала, чтобы ты больше нам не звонила! — Как хетите, — проворковала Рита. — Я могу повесить трубку, но тогда вы не узнаете, где сейчас ваш обожаемый сыночек и что с ним делают. — Что? — завопила Светлана Федоровна. — Ты врешь! Женечка сейчас на работе! — Вы так думаете? Ну так поговорите с ним! Рита протянула телефон Евгению, но он молчал. Тогда Фюрер примерился и аккуратно отвесил ему здоровенную пощечину, такую сильную, что у бедняги клацнули зубы и голова чуть не отвалилась. — Мама, мне пришлось приехать.., меня заманили обманом… — проскрипел он. Светлана Федоровна несомненно слышала клацанье зубов своего ненаглядного сыночка и поняла, что все очень серьезно. — Что там происходит? Что с тобой делают? Где ты? — В морге, — ответил Евгений чистую правду и, покосившись на Фюрера, добавил: — Какой-то страшный человек с длинными волосами включил паяльник… Рита забрала телефон, удовлетворенно кивнув, и Фюрер выключил паяльник: зачем зря жечь электричество. — Ну что, Светлана Федоровна? Мне повесить трубку? — Стерва! Убийца! Что ты делаешь с Женечкой? Чего тебе надо? Я немедленно звоню в милицию! — Валяйте! — разрешила Рита. — Звоните, дорогая Светлана Федоровна! — Рита была сама любезность. — И расскажите им об обстоятельствах отъезда за рубеж вашей невестки и внучки, о том, как вы подделали разрешение от имени своего сына… — Рита снова била наугад, но попала в точку, потому что Светлана Федоровна замолчала на некоторое время, а потом, уже совершенно другим голосом, куда более сдержанным, хотя и полным ненависти, спросила: |