Онлайн книга «Лицо неприкосновенное»
|
Голубев рассказал. Чонкин почесал в затылке и, сказав, что терять все равно нечего, потребовал от председателя нового фронта работ. Председатель согласился и пообещал перекинуть звено Чонкина на силос. Договор был обмыт, и в сумерках, покидая контору, оба с трудом держались на ногах. На крыльце председатель остановился, чтобы запереть дверь. Чонкин топтался рядом. – Ты, Ваня, человек очень умный, – пытаясь нашарить в темноте засов, говорил председатель заплетающимся языком. – С виду дурак дураком, а приглядеться – ум государственный. Тебе бы не рядовым быть, а ротой командовать. А то и батальоном. – Да мне хучь дивизией, – хвастливо поддержал Чонкин. Держась одной рукой за перила, он мочился, не сходя с крыльца. – Ну, насчет дивизии ты малость перехватил. – Оставив попытку найти замок, председатель стал рядом с Чонкиным и тоже начал мочиться. – Ну так полком, – сбавил Чонкин, застегиваясь. Тут под его ногами оказалась ступенька, он не заметил и с грохотом покатился с крыльца. Председатель стоял на крыльце и, держась за перила, ждал, когда Чонкин подымется. Чонкин не подымался. – Иван, – громко сказал Голубев в темноту. Никакого ответа. Чтоб не упасть, председатель лег на живот и сполз вперед ногами с крыльца. Потом он ползал на четвереньках, шаря по росистой траве руками, пока не наткнулся на Чонкина. Чонкин лежал на спине, широко раскинув руки, и безмятежно посапывал. Голубев залез на него и лег поперек. – Иван, – позвал он. – А? – Чонкин пошевелился. – Живой? – спросил председатель. – Не знаю, – сказал Чонкин. – А чего это на мне лежит? – Должно, я лежу, – сказал Голубев, немного подумав. – А ты кто? – Я-то? – Председатель хотел обидеться, но, напрягши память, подумал, что он, собственно говоря, и сам толком не знает, кто он такой. С трудом все-таки вспомнил: – Голубев я, Иван Тимофеевич. – А чего это на мне лежит? – Да я ж и лежу. – Голубев начал сердиться. – А слезть можешь? – поинтересовался Чонкин. – Слезть? – Голубев попробовал подняться на четвереньки, но руки подогнулись, и он снова рухнул на Чонкина. – Погоди, – сказал председатель, – я сейчас буду подыматься, а ты упирайся в меня ногами. Да не в морду суй ноги, мать твою так, а в грудь. Вот. Наконец Чонкину удалось его все же спихнуть. Теперь они лежали рядом. – Иван, – позвал Голубев после некоторого молчания. – А? – Хрен на. Пойдем, что ли? – Пойдем. Иван поднялся на ноги, но продержался недолго, упал. – А ты вот так иди, – сказал Иван Тимофеевич, снова становясь на четвереньки. Чонкин принял ту же позу, и друзья двинулись в неизвестном направлении. – Ну как? – через некоторое время спросил председатель. – Хорошо, – сказал Чонкин. – Так даже лучше, – убежденно сказал председатель. – Если и упадешь, не расшибешься. Жан-Жак Руссо говорил, что человек должен стать на четвереньки и идти назад к природе. – А кто этот Жан-Жак? – спросил Чонкин, с трудом произнося странное имя. – А хрен его знает, – сказал председатель. – Какой-то француз. Тут он набрал полную грудь воздуха и запел: Вдо-оль деревни от избы и до избы За-ашагали торопливые столбы… Чонкин подхватил: Загудели, заиграли провода, Мы такого не видали никогда… – Иван, – спохватился вдруг председатель. – Чего? – А контору я закрыл или нет? – А хрен тебя знает, – беспечно сказал Иван. – Пошли обратно. – Пошли. Идти на четвереньках было хорошо, хотя от росы мерзли немного руки и промокли брюки на коленях. – Иван! – А? – Давай еще споем. – Давай, – сказал Чонкин и затянул единственную известную ему песню: Скакал казак через долину, Через кавказские края… Председатель подхватил: Скакал казак через долину, Через кавказские края… Чонкин начал следующий куплет: Скакал он садиком зеленым… Но тут ему пришла в голову мысль, которая остановила его. – Слышь, – спросил он председателя, – а ты не боишься? – Кого? – Моих рестантов. – А чего мне их бояться? – распоясался председатель. – Я все равно на фронт ухожу. Я их… Тут Иван Тимофеевич употребил глагол несовершенного вида, по которому иностранец, не знающий тонкостей нашего языка, мог бы решить, что председатель Голубев состоял с работниками Учреждения в интимных отношениях. Чонкин был не иностранец, он понял, что Голубев говорит в переносном смысле. Председатель перечислил еще некоторые государственные, партийные и общественные организации, а также ряд отдельных руководящих товарищей, с которыми в переносном смысле он тоже находился в интимных связях. – Иван! – вспомнил вдруг председатель. – А? – А куда мы идем? – Кажись, в контору, – неуверенно сказал Иван. – А где она? – А хрен ее знает. – Погоди, мы, кажись, заблудились. Надо определить направление. Председатель перевернулся на спину и стал искать в небе Полярную звезду. – На кой она тебе? – спросил Чонкин. – Не мешай, – сказал Иван Тимофеевич. – Сперва находим Большую Медведицу. А от нее два вершка до Полярной звезды. Где Полярная звезда, там и север. – А контора на севере? – спросил Чонкин. – Не мешай. – Председатель лежал на спине. |