Книга Придворная роза, страница 47 – Аманда Маккейб

Элисон рассмеялась:

— Вам так опротивела Шотландия?

— Это странный край. Суровый, неприветливый. — Селия оглядела утесистый излом Артурова Трона, который высился позади замка, и почему-то вспомнила медленно разрушающийся родительский дом Джона. — Но по-своему он все равно красив. Я довольна, что побывала в Шотландии.

— Но и с удовольствием о ней забудете.

— Возможно. — Шотландия стала для нее сном, оторванным от действительной жизни местом, в котором, заново обретя Джона, она воскресла к новой жизни, уже решив было, что все внутри у нее умерло. Разве сможет она пожалеть об этом, даже если сон неизбежно близится к концу? Нет, Селия ни о чем не жалела.

Но она чувствовала себя уязвимой и ломкой, словно едва держалась, чтобы не рассыпаться на кусочки. Один порыв ледяного ветра — и она разобьется вдребезги.

— Я плохо представляю, что меня ждет в Англии, — сказала Селия. — Но все равно скоро придется посмотреть в глаза будущему. Время не остановишь.

— Может быть, вы захотите оказать новые услуги подобного рода королеве Елизавете, — спокойно сказала Элисон. — Они по-своему высоко ценятся.

Селия повернулась к ней. Ей все еще непривычно было видеть серьезное выражение на хорошеньком личике Элисон. Селия до сих пор не могла понять, как раньше не замечала в ней этого свойства, как не сумела заглянуть дальше фасада. Она нахмурилась, задумавшись о том, сколько всего еще она упустила из виду.

— А вы, леди Элисон, давно выполняете подобного рода работу? — спросила Селия.

Элисон пожала плечами, и капюшон плаща сполз с ее рыжеволосой головки.

— Я — дочь безнадежно обедневшего герцога. Когда мне исполнилось четырнадцать, отец выдал меня замуж за богатого старика.

За этими простыми словами и историей, столь обычной для многих юных девушек, Селия услышала скрытую боль. Разве она сама не испытала что-то подобное?

— И долго продлился ваш брак?

Элисон снова пожала плечами:

— Несколько лет. Я научилась от мужа многим полезным вещам. Он был очень требователен в постели, хотя с большим трудом возбуждался. А после его смерти я снова оказалась без гроша.

— И стали служить королеве?

— Да… Лорду Берли показалось, что я кое на что способна, и он дал мне пробное задание. Потом еще одно, и еще. Я поправила свое положение и заодно приношу пользу Англии.

Селия остановилась в конце дорожки, прислушиваясь к веселому смеху королевы Марии и заливистому лаю собачек. Она подумала о Джоне и своих прошлых наивных надеждах. Она позволила этим надеждам воскреснуть, хотя прекрасно знала их беспочвенность.

— И вам никогда не хотелось чего-то другого? — спросила Селия.

— Чего, например? — усмехнулась Элисон. — Желания выйти замуж снова я не испытываю. Тем более по чужому выбору. С меня надолго хватит этой радости.

Селия поняла, что завидует ей. Иметь цель, занятие, которое тебе по душе, служить чему-то более важному, чем собственная персона, делать это по призванию. То же самое делал Джон.

— Я ошиблась в лорде Ноултоне, — сказала Селия. — Мне и в голову не пришло подозревать его. Как я смогу делать то же, что вы, если не умею разбираться в людях?

— Этому учатся, — ответила Элисон. — Стоит усвоить пару приемов, и люди откроются вам как на ладони. Большинство из них. — Она засмеялась. — А вот вас я не могла раскусить, мистрис Саттон.

Селия подхватила ее смех:

— Я и сама себя временами не понимаю. Но как вы этому научились?

Лицо Элисон смягчилось.

— Мне во многом помог Маркус, после того как мы с ним познакомились. Они с Джоном на этой работе дольше, чем я.

— А вы часто работаете вместе? — спросила Селия, отгоняя некстати шевельнувшуюся ревность. Судя по всему, Элисон питала слабость к Маркусу, а не к Джону, и все же…

— С Маркусом часто. С Джоном реже. Но мы втроем были вместе недавно в Париже, искали предателя в нашем посольстве. Всегда находятся желающие продаться за французское золото, как лорд Ноултон. Там было по-настоящему опасно.

— Но все обошлось? — прошептала Селия, внезапно ясно осознав, что благополучный исход далеко не всегда обеспечен. У нее похолодели руки.

— Мы успешно прикрывали друг друга. Джона послали в Париж сразу после того, как он покончил с заговором Дрейтона, и я не знаю, что с ним стряслось, но он так и рвался в бой. Французы против него не имели шансов.

Селия замерла. Артуром Дрейтоном звали одного из друзей ее брата — того, кто и завлек его на изменнический путь. Но, наверное, она ослышалась, неправильно поняла Элисон. Нет, это невозможно. Невозможно! Разве можно допустить… Но Селия уже поняла, что это и есть правда, которая давно лежала перед ней на поверхности, как она ни пряталась от нее.

Стиснув края плаща похолодевшими пальцами, Селия повернулась к Элисон.

— Чем Джон занимался перед тем, как уехал в Париж? — прошептала она.

Элисон нахмурилась, видимо, выражение лица Селии ее встревожило.

— Лорд Берли узнал о назревавшем мятеже в графстве, где жил дядя Джона. Его и послали поохотиться на изменников. А после сразу же направили в Париж… Вы сильно побледнели, мистрис Саттон, вам плохо?

Селия покачала головой. Ей показалось, что она превратилась в ледяную глыбу. Лицо, кожу, сердце сковало льдом, но мысли неслись в голове лихорадочной гурьбой.

Конечно же Джона сослали в провинцию не за скандальное поведение. Он приехал, чтобы поймать в западню ее бедного безрассудного брата и его незадачливых друзей, затеявших глупую игру в заговорщиков. Разве мог Вильям тягаться с таким хладнокровным и коварным хищником, каким был Джон Брэндон? А разве она сама могла?

Она упала к нему в постель, как созревшая слива. Но, по крайней мере, тогда она была наивной девчонкой, никогда прежде не встречавшей таких людей, как Джон. Но теперь-то она была женщиной, вдовой, понимающей, что сердце следует оберегать. И все-таки снова не устояла перед ним!

Значит, она просто вдвойне дура. Селия почувствовала, как ее сердце расщепляется, раскалывается, рассыпается на тысячу осколков.

— Мне надо вернуться в замок, — проговорила она глухо.

— Я вас провожу, — сказала Элисон, но Селия покачала головой.

— Останьтесь с королевой, — выдавила она с трудом, — со мной все в порядке. Мне надо лишь чуточку отдохнуть.

И убить Джона Брэндона. Но даже если он исчезнет из ее жизни, исчезнет с лица земли, она все равно никогда не избавится от боли, навеки поселившейся внутри. Да, эта боль утихала на время, когда Селия лежала в объятиях Джона, но теперь она вернулась и сдавила душу железными клещами.

Селия с трепетом сознавала, что это уже навсегда.

Она повернулась и пошла назад. Заставляя себя идти не спеша, размеренными шагами, хотя ей хотелось броситься бежать сломя голову. Она и в замок вошла чинно, поднялась по лестнице, минуя придворных, кавалеров и дам, весело сновавших мимо или шептавшихся в оконных нишах. Их лица расплывались в мутные пятна.