Книга Сказка для злодеев, страница 11 – Валерий Гусев

— Когда бабушка умрет… лет через сто, я вам передам в ваш музей ее знаменитую челюсть.

— Правда? — обрадовался дядя Мифа. Обрадовался так, что я даже испугался — хватит ли у него терпения дожидаться этого ценного дара сто лет? — Тогда я сейчас же покажу вам мои самые редчайшие экспонаты.

Я думал, Алешка сейчас же вскочит и помчится смотреть эти экспонаты, млея от восторга, но он вдруг прозаически спросил:

— А можно я еще одну плюшку съем? Или три?

Плюшки у дяди Мифы были классные. Гораздо лучше, чем экспонаты. Свежие, вкусные и еще горячие.

— Да на здоровье! — опять обрадовался дядя Мифа. — Я вам еще с собой их в пакетик сложу, бабушку угостите.

Вот это он зря. Такие плюшки мы до бабушки не донесем. Слопаем их под памятником губернатору. А бабушке купим мороженое. Лучше два. Все равно она его нам отдаст.

Ну, конечно, посмотрели мы самые драгоценные экспонаты, которых больше нигде в мире нет. Дядя Мифа очень хороший и добрый человек. Но только очень наивный мечтатель.

— Вот! — он нежно погладил яйцо динозавра, покрытое короткими рыжими волосками. — Только руками не трогайте.

А зачем нам его трогать? Мы и без троганья поняли, что это никакое не динозавренное яйцо, а самый обычный кокосовый орех. Мы таких тыщу штук и видели, и ели (точнее, пили), когда помогали папе бороться с международными жуликами на необитаемых островах Тихого океана.

Но Лешка, молодец, приложил к ореху ухо и завороженно прошептал:

— Шевелится. Вы его положите в холодильник. А то еще вылупится раньше времени.

— Пожалуй. — Дядя Мифа в задумчивости склонил голову. И стал похож на большую добрую собаку. — Впрочем… Впрочем, если он вдруг в холодильнике вылупится, он же все там сожрет.

Ну и дальше все в том же стиле. В сказочном таком. Бивень доисторического носорога, как я сразу его опознал, оказался самым обычным коровьи рогом, который пролежал в земле сколько-то лет. А череп Ивана-царевича был сделан из гипса. Но ни я, ни Лешка дядю Мифу разочаровывать не стали. Мы ему сочувствовали. Мало того что он был очень одинокий человек, так он еще и много лет беззаветно и безответно был влюблен в нашу бабушку.

— Дядя Мифа, — сказал Алешка, когда тот укладывал свои замечательные плюшки в пакет, — а вот эта ваша любимая Марфуша, она что, все так и лежит в вашей гремучей башне?

— Откуда я знаю? Вход в это подземелье уже давным-давно исчез.

— Ну да, — согласился Алешка. — Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

— Вот именно. Дверь в подземелье была прямо под сводами ворот. С левой стороны. Свод этот остался, а дверь эта куда-то делась.

— Она же уйти не могла, — сказал Алешка.

— Не знаю. Легенда она и есть легенда. Сегодня она одна, а завтра совсем другая. А через сто лет ее совсем не узнаешь. Или все ее забудут.

По дороге домой Алешка был задумчив. Он сумрачно смотрел себе под ноги и машинально вытягивал из пакета плюшку за плюшкой. И так же машинально их жевал. Правда, про меня тоже не забывал. Когда плюшки кончились, мы купили бабушке мороженого. Съели его под памятником губернатору и пошли домой завтракать.

* * *

— Шлялись где-то все утро, — ворчала мама, накрывая завтрак, — им даже в голову не пришло что-нибудь купить маме и бабушке. Хотя бы мороженое.

— Почему не пришло в голову? — обиделся Алешка. — Очень даже пришло. И даже купили.

— А где же оно? — мама уперла руки в боки.

Алешка похлопал себя по животу.

— Понятно, — усмехнулась мама и тут же переключилась: — Алексей! Что у тебя с футболкой? Она же была совершенно белая!

— Один раз всего, — безмятежно успокоил ее Алешка. — Рано утром. А потом… Мам, я ж тебе говорил: покупай черные. Они всегда чистые. Хоть полгода не снимай.

— Алексей! — заподозрила мама. — Что ты опять замышляешь? О чем думаешь?

— Я думаю, куда могла исчезнуть дверь?

— Какая дверь?

— Ну это… В каморке папы Карло.

— О боже! — Мама обеими руками схватилась за виски. — Как же папа не вовремя уехал в свой Париж со своим ремнем!

— На фига ему в Париже ремень, — прошептал мне Алешка, — у него там и детей-то нет. Мы все здесь.

— Все! — решительно сказала мама. — Допивайте свой чай и мотайте к бабушке. Она будет показывать вам свое хозяйство. И купите ей по дороге какой-нибудь гостинец.

Мы допили свой чай и пошли смотреть бабушкино хозяйство. А по дороге купили ей мороженое.

Дорога на конезавод была запущенная, заросшая зеленой травой и голубыми цветиками. И шла по пригорку мимо Гремячей башни. На ее полуразрушенной верхушке вовсю тусовалась горластая воронья стая. Теперь понятно, почему эта башня Гремячая.

В стороне от дороги, в чистом поле, какой-то дядька что-то делал. Перед ним стояла тренога с какой-то фиговиной вроде подзорной трубы. Теодолит [1] , что ли? Дядька смотрел в эту трубу, делал какие-то знаки тетке, которая стояла вдалеке с полосатым шестом в руках, и что-то записывал в блокнот.

Алешка тут же ввязался помогать:

— Хотите мороженого?

— Хочу. — У дядьки была небольшая курчавая бородка и пробковый шлем на голове. — А у тебя, что ли, есть? Тогда и Лидке отнесите.

Пока я носил этой Лидке мороженое, у них уже завязался разговор. Дядька оказался геодезистом и снимал горизонтальный план местности.

— И вам это надо? — посочувствовал Алешка.

— Мне. Это. На фиг. Не надо. — Геодезист говорил отрывисто и обрывисто. Видно, на кого-то очень сердился. — Это надо. Одному бизнесмену. Будет. Здесь. Строить. Замок.

— С привидениями? — спросил Алешка.

— Это. Мне. Наплевать. Это. Меня. Не касается. — И тут он вдруг опомнился и заговорил нормально. — А у тебя, что ли, привидения есть?

— Целый шкаф. И молодые и старые.

— Почем?

— Даром. По дружбе.

— Ух! Я бы этому. Насажал бы привидений!

Тут выяснилось, что съемка местности ему никак не удается. Как он сказал, не к чему привязаться.

— Я-то рассчитывал на башню. Начал замеры. А она, оказывается, осела.

— Как это? — насторожился Алешка.

— Элементарно. Какой-то жлоб отвел русло ручья, который питал заливной луг, от своей усадьбы, и башню стали подмывать подземные воды. Вот она и опускается. Придется искать другой ориентир.

— Нам пора, — вдруг заспешил Алешка. — Нас бабушка ждет. На лошади.