Книга Сказка для злодеев, страница 19 – Валерий Гусев

— Что ж это я буду в шортах по городу ходить? Это не совсем прилично.

— Мам, — сказал я, — там такие пузатые мужики в трусах ходят, им прилично?

— А ты, мама, — добавил Алешка, — и не мужик, и не пузатая. Но если не хочешь по городу пройтись, пойдем с нами. Мы тебе покажем Гремучую башню. Она, мам, такая старинная, что вот-вот на кого-нибудь рухнет.

— А я тут при чем? — испугалась мама. — Я вовсе не мечтаю, чтобы на меня рухнуло что-нибудь старинное.

— Мам, — Алешка сделал свои голубые глаза отчаянно синими. — Мам, я тебя очень прошу. Сфотографируй эту… как ее… Дим, как называется?

— Реликвию, — подсказал я. — Она такая величественная. У тети Зины никогда не будет такой фотографии.

— И такого рассольника, — зачем-то добавил Алешка.

— Ладно, — согласилась мама, — как-нибудь выберусь с вами полюбоваться окрестностями и реликвией.

— Как-нибудь нельзя, — испугался Алешка. — Она, мам, оседает в землю. За ней археологи плохо смотрят. Как-нибудь придешь, а ее уже нет, одна макушка торчит.

— Ну хорошо, хорошо. Пойду завтра с вами любоваться окрестностями и дышать загородным воздухом.

* * *

Утром мама надолго застряла перед зеркалом. Будто не она должна была фотографировать реликвию, а ее должны были снимать на обложку журнала.

Потом она повесила на плечо свой любимый фотоаппарат, еще раз покрасила ресницы и губы, еще раз придирчиво себя осмотрела и осталась довольна.

— Супер, — сказал Алешка. — Я бы мимо тебя не прошел. Обязательно оглянулся бы.

Мама щелкнула его в нос, и мы пошли фотографировать Гремучую башню.

Время мы с Алешкой рассчитали точно — работы под сводом были в самом разгаре. Рыжий Пашка так молотил ломом, будто сражался за родину. Торопился. Ничего, сейчас еще быстрее заработает.

— Что это он там молотит? — спросила мама.

— Археолог, — объяснил я.

— Черепушки старые собирает, — объяснил и Алешка.

Но маме археолог с черепушками уже был не интересен. Она вся погрузилась в очарование старины.

— Боже мой, какие камни! Седая древность. Сколько всего видели эти стены.

— В этих стенах твой дед прятался, — сказал я. — Во время войны.

— Как я рада, что вы меня сюда привели! Я должна эти мшистые стены запечатлеть навеки.

И мама стала ходить вокруг башни и щелкать камерой. Она снимала ее стоя, на корточках, лежа. Она то подходила вплотную ко мшистым камням, то отходила подальше. И со стороны так и казалось, что она не просто снимает для семейного альбома, чтобы Зинке показать, а работает.

Рыжий Пашка пялил на маму глаза, в которых таились испуг вперемешку со злостью.

А мы больше всего боялись: вдруг он узнает маму, ведь он ее видел на конезаводе. Но, по правде говоря, мы сами ее узнавали с трудом. Шортики с широким поясом, кроссовки, широкополая шляпа и темные очки. Пашка явно нашу маму не узнал, да еще и поверил, что она снимает башню для будущих реставрационных работ.

— Послушайте, археолог, — наконец обратила на него внимание мама, — что же ваши коллеги так плохо сохраняют наши исторические реликвии? — И она лихо сдвинула свою тростниковую шляпу набекрень.

Пашка что-то промямлил, но мама его не дослушала.

— А где тут наверх подняться?

— Пожалуйте сюда. — Пашка засуетился.

Мама, проходя мимо его раскопок, заглянула в яму:

— Доски какие-то. На дверь похоже. — И мама отважно зашагала по каменным ступеням наверх.

Там, на площадке, она с восторгом оглядела окрестности, сделала несколько снимков. И стала дышать свежим воздухом.

Я наверх не полез, остался с Пашкой.

— Что за тетка? — сразу спросил он. — Я ее где-то видел.

— Это не тетка. Это архитектор. Из Москвы.

— А чего ей надо?

Мне было не до его вопросов. Я косил глаза на здоровенную яму.

— Да ничего ей не надо. Начальству надо снимки получить. Чтобы проект утвердить. Как башню поднимать.

В том краю ямы, что примыкал к стене, полностью обнажился свод. В глубине его обозначилась верхушка двери, сбитой из потемневших досок. А за этой дверью — золото, брильянты. Которые хотят захапать два проходимца.

— И когда они будут ее поднимать?

— Кого? Марфушу?

— Какую еще Марфушу? Башню!

— Во вторник, — ляпнул я, не задумываясь о последствиях. А что, Лешке можно, а мне нет? Правда, Лешка что бы ни ляпнул, обязательно вывернется. Ну что ж, иногда можно и у младшего брата поучиться.

В общем, все у нас получилось. Напугали кладоискателей. Даже не надо было им в уши из-за угла орать.

Теперь главная задача — клад не упустить.

* * *

— Мам, — спросил Алешка, — а вторник когда наступит? После какого дня?

— После понедельника.

— А понедельник когда? В августе?

Алешка из-за своего быстрого характера до сих пор путает числа месяца, дни недели да и сами месяцы.

— И в августе, — сказала мама. — Четыре раза.

Алешка на секунду задумался. Но вывод сделал правильный. Как оказалось.

— Дим, — шепнул он мне, — они сегодня ночью копать будут. Мы их здорово напугали. Теперь надо подсмотреть и подслушать. А потом, — он мечтательно закатил свои синие глазки и защелкал мамиными ресницами, — а потом мы им такую приятность устроим!.. Припомнит Червяков фамильные ложки, а Пашка конские яблоки!

Мама все еще была задумчива, но последнее слово уловила.

— Правильно! Молодец! Папа любит яблоки. Приедет во вторник, а на столе целая ваза!

— А вторник-то когда? — Алешка даже взвизгнул.

— Скоро. — Мама опять задумалась. — Сразу после понедельника.

Алешка мамину задумчивость использовал в наших целях.

— Мы пошли на ферму. Там у нас столько дел! До ночи! Мы у бабушки заночуем, ладно? В конюшне. На сене.

— Ночуйте, — сказала мама. — Хоть до вторника.

* * *

Мы и в самом деле провозились на ферме до позднего вечера. Работы было много. Скоро должны были приехать всякие коннозаводчики, спонсоры и журналисты. Коннозаводчики будут отбирать и покупать лошадей. Спонсоры будут раздавать… обещания. А журналисты будут всюду совать свои носы. И одному из них обязательно орловский тяжеловоз наступит на ногу.

К вечеру у нас уже заплетались языки и ноги.

— Идите спать, — сказала бабушка.

— Мы домой пойдем спать, — сказал Алешка.