Онлайн книга «Ворюга в клеточку»
|
– Пап! - заорал Алешка. - Мы пошутили! Мы давали ружье Бонифацию, на репетицию. – А что за спектакль? - улыбнулся папа. – «Горе от ума», - сказал я. – И кто же там с ружьем? Глухая графиня? – Зубоскал, - поспешил Алешка. – Новаторы! - фыркнула мама и пошла на кухню готовить семейный ужин. Ужин получился на славу. Правда, не очень семейный. Вернее - многосемейный. Потому что пришла Ленка с Нордом. Потом Акимов с дядей Степой. Потом прибежал весь запыхавшийся Санек, весь запутавшийся в шнурках, и с порога завопил: – Леха! Я его нашел! Гони еще один плейер! – Кого нашел? – Ну этот «жигуль», синий, с багажником. У вашего подъезда стоит. Тут опять раздался звонок в дверь, и мама озабоченно пересчитала тарелки на столе. Это пришел Хорьков. Он вежливо вернул Акимову зажигалку, сказав при этом: – Я ее заправил. Папа пригласил его в кабинет, побыл с ним там, а потом проводил до двери и сказал: – Завтра в девять зайдете в районное отделение. К капитану милиции Щитцову. – Есть, товарищ полковник. Наконец мы сели за стол. И не столько ели и пили, сколько обсуждали недавние драматические события. В разгар веселья Ленка вдруг встала и сказала: – Извините, можно мы с Алешей выйдем на полчаса? Нужно Норда прогулять. – Какая воспитанная девочка, - сказала мама, когда они ушли. – И обои здорово клеит, - сказал я. – Она в Алешку влюбилась, - похвалилась мама. – Так я и поверил, - сказал папа. А когда они вернулись, мы пошли в кабинет, где должна была состояться музыкальная часть вечера. Дядя Степа достал из футляра свою флейту, поглядел на стену с нотами и объявил: – В честь героических борцов с преступниками исполняется их любимая песня. Что-то у него не так прозвучало. Я так и не понял: в честь кого все-таки любимая песня? В честь героических борцов или в честь преступников? Все выяснилось сразу. Дядя Степа проиграл несколько тактов и чуть не выронил флейту. Вместо милицейского гимна прозвучала классическая мелодия бандитской «Мурки». Папа расхохотался и поцеловал маму. – Ну как же так… - растерянно оправдывалась она. - Там же написано. – Это что, - сказал дядя Степа, упрятывая флейту в футляр. - В детском саду тоже обои новые поклеили. Специальные - фрукты там, игрушки и буквы, чтобы детки азбуку учили. Прямо со стен. Так при дневном свете было. А при электричестве другие буквы возникали. И в слова складывались. Такие, что не всякий взрослый знает… Но тут наш разговор вдруг прервала негромкая мелодия. Это, оказывается, Акимов включил свою зажигалку. – «Гаудеамус»! - воскликнул папа. – Да кто же он такой? - завопил Алешка. - Композитор или режиссер? – Это старинный студенческий гимн, - объяснил папа. - А первые его слова переводятся так: «Будем же, друзья, веселиться!…» Вперед и вверх! С приездом папы все как-то уладилось и пошло своим чередом. Наша помощь ему уже не требовалась. Модестой Петровной и господином Земаном занимались папины сотрудники. А мы с Алешкой окунулись в школьные дела. Из-за этого карантина столько было пропущено, что учителя насели на нас изо всех сил. Тем более что учебный год близился к концу. Жара в Москве спала. Прошли дожди и немного освежили город. Однажды папа сказал нам, что с Модестой Петровной все очень непросто. Она оказалась женщиной предусмотрительной. Оформила себе отпуск на лечение за границей, а вместо себя завела в ломбарде еще одного директора - финансового. – И теперь, - сказал папа, - если будут вскрыты в деятельности ломбарда всякие преступные злоупотребления, отвечать за них придется не ей, а другим людям. – А она удерет себе в заграницу, - возмутился Алешка, - и будет жить себе припеваючи? Так, что ли? Папа пожал плечами. А господин Земан затаился. Чтобы не насторожить его еще больше, мы позвонили ему и сказали, что нашли его документы. Он страшно обрадовался. И попросил передать их ему за очень «большую благодарность». – За большой пакет пончиков, - проворчал Алешка. Мы встретились с ним возле калитки, отошли в сторонку. Земан жадно вцепился в листки, пролистал, пробежал глазами. – А других у вас нет? - он наверняка интересовался списком картин. – А других у нас нет. Земан вздохнул, потряс в воздухе договором с Акимовым: – А где первый экземпляр? Это важно. – Первый экземпляр мы отдали Акимову. Он отнес его в суд. Земан побледнел. Скомкал договор, сунул его в карман. И шагнул к калитке. Обернулся и злобно рявкнул: – Дураки! – Это спорный вопрос, - сказал Алешка с ухмылкой. – А «большая благодарность»? - спросил я, тоже с ухмылкой. Вместо благодарности Земан показал нам отрицательный ответ из четырех букв (первая «эф»). И пошел в свою Германию. Как-то он не по-европейски выступил. Проходя мимо будочки охранника, он приоткрыл в нее дверцу и что-то туда сказал. Через стекло было видно, как Жлоб усердно закивал головой. А в общем-то у нас все получилось наоборот. Мы старались усыпить бдительность Земана, а вместо этого напугали его. Хорошо еще, что мы вовремя узнали об этом. В тот же вечер нам позвонил Хорьков и попросил папу. – А он в городе Туле, - сказал я. Папа выехал туда по делу о картинах, потому что некоторые из них были из Тульского музея. – Это плохо. - Хорьков был встревожен. - Мне Жлоб сказал, что они с Земаном сегодня отрываются. – Зачем? - глупо удивился я. – Жлоба в милицию уже вызывали по нашему делу. И Земан что-то здорово струхнул. Из-за каких-то бумаг. Надо товарища полковника предупредить. Удерут ведь… – Не удерут, - не очень уверенно ответил я. – Они задумали так. Вечером выезжают через задние ворота и вдоль парка - на проспект. Оттуда в Химки и на теплоход. Следы заметают. – Не заметут, - еще менее уверенно пообещал я. Положив трубку, я позвонил в Тулу. В гостинице мне сказали, что господина Оболенского в номере нет. – А когда будет? – Никогда. Он уже рассчитался, потому что ночным поездом выезжает по месту жительства. Вот тут я растерялся. Но не Алешка. – Главное, Дим, чтобы его немножко милиция задержала. До папы. |