Книга Похищение «Черного Квадрата», страница 2 – Валерий Гусев

Что натворили?

Котлеты сожгли. — Я постарался этой новостью оттянуть неизбежную разборку.

Жаль, — вздохнул папа. — Я бы котлетке обрадовался.

А что, три штуки подряд тебя не порадовали? — спросила мама.

Это были котлеты? — удивился папа.

— А ты что думал? — удивилась мама. Она, похоже, тоже тянула время.

Но папа на этот вопрос не ответил. То ли не знал, что ответить, то ли не хотел огорчать маму.

Так, — сказал он, — с котлетами разобрались. Что еще?

Алешка учительнице нагрубил. Его из школы исключили.

А из дома не выгнали? Где он? Алексей!

Иду, — послышался недовольный Алешкин голос. — Помыться не дают.

Он пришел на кухню с мокрой головой и в мамином халате, подол которого, чтобы на него не наступить, придерживал обеими руками.

— Докладывай, — сказал папа. — Только не ври.

Этого он мог и не говорить. Алешка никогда не врет. Даже для собственной пользы. За исключением тех случаев, когда надо кого-то выручить из беды.

И он «доложил».

После большой перемены в Алешкин класс пошли трое: наш директор — бравый отставной полковник, заплаканная Любаша и молодая женщина, вся в волнистых локонах. Похожая па Мальвину. У нее были светлые пустые глаза, в которых ничего не отражалось — никаких чувств. Ни плохих, ни хороших.

— Здравия желаю! — сказал Семен Михалыч, когда ребята встали и затихли. — Слушать приказ: решением вышестоящей организации Татьяна Львовна, — жест в сторону Мальвины, — назначается в ваше подразделение на должность учителя. Вопросы есть?

Так точно! — вскочил Алешка. Он всегда шутливо подыгрывал директору.

Фамилия?

Рядовой Оболенский! — Алешка вытянулся, как стойкий оловянный солдатик. — Товарищ полковник, а если мы против?

И тут все ребята зашумели. Как на митинге избирателей. В поддержку своей кандидатуры.

— Приказы не обсуждаются, — прервал их возмущение директор. — Приказы выполняются. Любовь Сергеевна направлена в нижестоящее подразделение — детский сад «Солнышко» — воспитателем старшей группы.

Тут шум немного поубавился. Через «Солнышко» прошли почти все наши ученики. И сохранили о нем самые теплые воспоминания.

Любаша попрощалась со своими учениками, пожелала им успехов в учебе и счастья в личной жизни и пошла к дверям. Ребята сорвались со своих мест, окружили ее, и она исчезла среди них, как ромашка среди васильков.

Приступайте к своим обязанностям, — обратился директор к новому педагогу и как-то странно взглянул на нее.

Есть! — браво ответила Татьяна Львовна и рявкнула: — Стоп ит! Тэйк ё плэйс!

Ребята прибалдели. Английский у них только начался, но многие уже знали, что последняя фраза звучит, как собачья команда: «Место!» И, послушно оставив рыдающую Любашу, разбрелись по своим местам.

Ну, давайте знакомиться, — сказала Татьяна Львовна и села за стол. Раскрыла журнал л, а рядом с ним положила блокнот и все время делала в нем какие-то записи.

Она стала называть фамилии и расспрашивать каждого ученика: кто родители, где работают, какую пользу могут принести школе в целом и классу в частности. И все это записывала в блокнот.

Дошла очередь до Алешки. А он ей почему-то сразу не понравился.

Но когда Алешка сказал, что наша мама экономист, в глазах Татьяны Львовны затеплился огонек.

В банке? — спросила она с интересом.

В какой банке? — обиделся Алешка. — В институте.

Огонек в глазах тут же потух и подернулся пеплом.

А папа?

Милиционер.

Татьяна Львовна вскинула голову, тускло сверкнули ее глаза, и она сказала презрительно:

Понятно. Садись. Огурцова.

Я!

И так дальше, по всему алфавиту. А потом Татьяна Львовна стала ходить по классу, между рядами, и задавать неформальные вопросы.

Алешка как раз в это время укладывал в ранец свои эскизы декораций для нашего школьного театра.

Татьяна Львовна мельком глянула на них, равнодушно похвалила и пошла дальше, бросив на ходу Алешке:

Ты, наверное, художником будешь?

Нет, — доверчиво сказал Алешка ей вслед, — милиционером.

Татьяна Львовна почему-то обиделась. И вполголоса пробормотала на ходу:

Да, если дурачок, то это надолго.

А если дурочка, то навсегда, — буркнул под нос Алешка, не сдержавшись.

Но Татьяна Львовна услыхала и упала в обморок.

Куда упала? — уточнил папа, когда Алешка закончил свой «доклад».

Я же сказал — в обморок.

А точнее? На пол? За окно?

На стул грохнулась. И застонала. И ей валерьянку принесли. А потом — педсовет.

Что-то тут не то, — задумчиво сказал папа. И пообещал: — Ладно, я разберусь. Надеру тебе уши и разберусь. Как фамилия потерпевшей?

Семенова вроде. Или Степанова.

Может, Смирнова?

Нет, точно помню — на букву «М».

Ну-ну, — папа налил себе кофе и взялся за газету. Потом вспомнил: — Да, надеюсь, ты понял, Алексей, что взрослых дураками называть не стоит. Особенно — женщин.

— Понял. Надо было ей сказать: умная какая!

Папа отвернулся, а потом сказал из-за газеты:

— Отдай маме халат и иди спать, досрочно.

Но досрочно не получилось — снова позвонила Калерия Андреевна, бабушка Ростика.

Не приходил? — спросила она.

Нет, — сказал Алешка.

И на экскаваторе не приезжал?

Не приезжал. Да вы не волнуйтесь, Ростик не потеряется.

Но, положив трубку, Алешка задумался. Он уселся в мамином халате в папино кресло и был похож на юного Шерлока Холмса.

Я, правда, не сразу понял, чем он озабочен, и сказал ему:

Леха, ты не огорчайся. Ну, отдохнешь недельку. Ничего страшного. Она тебя просто невзлюбила.

Что ты, Дим! Я про нее уже забыл. Что, у нас дур, что ли, в школе мало? Я за Ростика волнуюсь.

Ростик в нашей школе занимал первое место по озорству. Алешка с ним дружил. Помогал ему в его затеях. И выручал его, когда было нужно. Но Ростик и сам был не промах. Такой пацан нигде не пропадет. Я так и сказал Алешке в утешенье.

Он покачал головой и повторил папину фразу:

— Что-то тут не то, Дим. Что-то подозрительное. Мне кажется, он попал в беду.

Господи! Да Ростик каждые пять минут в беду попадает. Вывернется и на этот раз.