Книга Наследник собаки Баскервилей, страница 9 – Валерий Гусев

Однако на этот раз Алешка здорово перестарался: выскочил из своей засады, немного не рассчитав время. И когда он пробегал мимо Валентины Ивановны, она, взглянув на секундомер, чуть не свалилась с бревнышка:

– Норма мастера спорта! Оболенский, стой! Давай пульс! - Она взяла Алешку за кисть, и глаза ее полезли на лоб, под кудряшки парика: - Поразительно! Пошлем тебя на городские соревнования. Будешь защищать спортивную честь нашей школы и станешь ее гордостью.

Потом Алешка мне объяснил, почему он так бездарно прокололся. И приобрел сомнительную честь и гордость. Дело в том, что в этот раз он не балдел под музыку, а продолжал анализировать информацию, почерпнутую им накануне из наших газет. И мгновенно сделал вывод. И мгновенно помчался искать меня. Чтобы поделиться своей находкой и новыми, в связи с этим, планами.

– Понимаешь, Дим, все оказалось очень простенько. Зачем у людей отбирают их жилье? Во-первых, чтобы его потом подороже продать. Это нам не подходит…

Действительно, эта кривобокая развалюха стоит недорого. Не больше старой маминой мясорубки.

– Во-вторых, Дим, если кто-то узнал, что в этом доме запрятан клад, всякие сокровища. Хозяевам, конечно, не сказал, заплатил им какую-нибудь мелочь, и - пожалуйста тебе - куча денег. Это логично?

Это логично. Только что-то не очень в это верится.

– Подозрение мое крепнет, Дим! Знаешь почему? Потому что в дом нас этот дядька не пустил - раз! И пахло от него тухлой сыростью - два!

Ну пахло и пахло. Мало ли от кого чем пахнет? Это вовсе не значит, что пахучий человек клад ищет. Чтоб сокровища искать, необязательно вонять тухлой сыростью. Хотя как знать…

– Он под полом роется! - чувствуя мое недоверие, поднапер Алешка. - Это надо проверить.

– А как? - охладил его я. - Он нас на порог не пустил. А в подпол - тем более не пустит.

– Я придумаю, - успокоил меня Алешка. - Это элементарно, Ватсон. - Он помолчал, задумавшись: - А третье знаешь что?

Да нам и первых двух хватит!

– Третье, это когда какая-нибудь богатая фирма захочет строить себе шикарный офис…

Как раз домище Зайцевых им подходит - я не сдержал улыбки.

– Сначала дослушай, потом досмеешься. - Это прозвучало с угрозой. - И вот, например, ты узнаешь об этом. И бегом к Зайцевым. Так, мол, и так, продайте мне ваш милый домик. Очень он мне нравится. А я вам столько денег отвалю, что вы купите себе квартиру в самом центре города с видом на «Макдоналдс». Они, конечно, рады до потолка…

– Как это - до потолка?

– Ну скачут до потолка от радости. Не перебивай. Ты этот домик покупаешь и спокойненько ждешь себе. И вот подъезжает к твоей развалюхе шикарный белоснежный лайнер… То есть линкор.

– «Линкольн», - усмехнулся я.

– Выходит из него фирмач в белом костюме и говорит: «Сэр, наш фирма имеет строить сам себе маленький хаус, йес?» - «Стройте на здоровье, сэр», - отвечаешь ты и поворачиваешься к нему… этой… спиной. А он хватает тебя за руку и падает перед тобой на колени… Ну, это все ясно. Мой дом стоит на земле, где он хочет строить свой хаус. И тут я начинаю выламываться: «Что вы, сэр, это мое родовое гнездо, здесь бредят… то есть бродят тени моих предков - ни за что!» Тогда он достает из кармана чемодан денег, - подхватил Алешка, - и ты, очень нехотя, соглашаешься. Это логично?

Это логично. Особенно - чемодан из кармана. И более того - понятно, что эти версии Алешка, не задумываясь, щедро доверит отработать мне. И про клад в вонючем погребе, и про строительство «маленький хаус», и про перепродажу лубяной избушки. Вот фиг ему!

– А ребенок? - печально спросил Алешка, угадав мои черные мысли. - Бедный одинокий мальчик, которого выгнали на улицу… У тебя есть совесть? Или жалость?

– Не знаю, - буркнул я. - У меня есть «двойки» по физике и химии. И еще будут, если ты не остановишься.

– Тебе кого больше жалко - чужого несчастного ребенка или твоих несчастных «двоек»?

Во завернул! Аргумент.

Что ответить, я не нашелся, меня звонок выручил.

А дома, после школы, меня выручил, избавил то есть от Алешкиных приставаний, еще один звонок - телефонный. Позвонил какой-то очень вежливый дядечка, назвался Андреем Петровичем и попросил к аппарату Алексея или Диму. Я взял трубку.

Оказалось, что это тот самый дядька, у которого парень отобрал на рынке куртку. Он начал благодарить нас изо всех сил, заставил записать все свои телефоны и сказал:

– Если, братцы, у вас возникнут какие-нибудь проблемы, вспомните обо мне. Я помогу вам. Как брат брату.

– Вы крутой, да? - вмешался Алешка, который подслушивал наш разговор по параллельному телефону в папином кабинете. - Братан?

– Какой братан? - изумился Андрей Петрович. - Чей братан? Я служу в районной администрации Поречья.

– Вот вы-то нам и нужны! - взвизгнул Алешка.

Андрей Петрович, похоже, испугался. И очень пожалел о том, что позвонил нам. Он долго молчал, а потом как-то неуверенно отозвался:

– Что ж, приезжайте, я приму вас. В шестом кабинете на втором этаже. Всего доброго, бра… братаны.

– Ты соображаешь? - заорал я на сияющего как медный самовар Алешку. - Что ты людей пугаешь? Да еще и так напуганных.

– Спокойно, сэр. Вы очень недальновидны.

Туповат, стало быть, перевел я его фразу на нормальный язык.

– И потому, - спокойно продолжил Алешка, - я не требую от вас извинений.

Он внимательно посмотрел мне в глаза, будто хотел натолкнуть на какую-то простую мысль.

Тактичный у меня братишка - хочет, чтобы я сам догадался.

И я, кажется, догадался… Но вслух свою догадку не высказал. Не хотелось возможной ошибкой окончательно ронять авторитет старшего брата. Поэтому я только молча кивнул.

Дальше день тянулся до вечера довольно скучно: уроки, посуда, болтовня…

А вечером папа усадил перед собой Федю Зайцева и стал его дотошно расспрашивать, чтобы начать розыск его потерявшихся родителей.

– Так, - сказал папа добродушным голосом, - фамилию твоих родителей мы знаем. А как их зовут?

– Папа и мама, - с готовностью ответил Федя и вежливо встал.

Папа хмыкнул, мы хихикнули.

– Ну, хорошо, - продолжил он. - А вот когда мама с тобой ласково и весело разговаривает, как она тебя называет?

– Зайчонок.

– А когда строго? Или когда на тебя сердится?

– «Федор Михалыч, - нахмурившись, произнес мальчуган, - пожалуйте в угол».

– Ну вот, - удовлетворенно сказал папа, записывая в блокнот. - Теперь мы знаем, что твоего папу зовут Михаилом.

– Мишей, - поправил Федя. - Папа Миша Иваныч.