Онлайн книга «Кепка с карасями»
Время шло, а хозяина курицы не было. Зато появился Аким Ильич. Сердечно улыбаясь, шёл он от калитки с мешком картошки за плечами. Таким я помню его всю жизнь: улыбающимся, с мешком картошки за плечами. Аким Ильич скинул мешок и взял в руки курицу. — Жирная, — сказал он и тут же грянул курицей Тузика по ушам. Удар получился слабенький, но Тузик-обманщик заныл и застонал, пал на траву, заплакал поддельными собачьими слезами. — Будешь или нет?! Тузик жалобно поднял вверх лапы и скорчил точно такую горестную рожу, какая бывает у клоуна в цирке, когда его нарочно хлопнут по носу. Но под мохнатыми бровями светился весёлый и нахальный глаз, готовый каждую секунду подмигнуть. — Понял или нет?! — сердито говорил Аким Ильич, тыча курицу ему в нос. Тузик отворачивался от курицы, а потом отбежал два шага и закопал голову в опилки, горкой насыпанные под верстаком. — Что делать-то с нею? — спросил я. Аким Ильич подвесил курицу под крышу сарая и сказал: — Подождём, пока придёт хозяин. Тузик скоро понял, что гроза прошла. Фыркая опилками, он кинулся к Акиму Ильичу целоваться, а потом вихрем помчался по участку и несколько раз падал от восторга на землю и катался на спине. Аким Ильич приладил на верстак доску и стал обстругивать её фуганком. Он работал легко и красиво — фуганок скользил по доске, как длинный корабль с кривою трубой. Солнце пригревало крепко, и курица под крышей задыхалась. Аким Ильич глядел тревожно на солнце, клонящееся к обеду, и говорил многозначительно: 
— Курица тухнет! Громила Тузик прилёг под верстаком, лениво вывалив язык. Сочные стружки падали на него, повисали на ушах и на бороде. — Курица тухнет! — Так что ж делать? — Надо курицу ощипать, — сказал Аким Ильич и подмигнул мне. И Тузик дружелюбно подмигнул из-под верстака. — Заводи-ка, брат, костёр. Вот тебе и стружка на растопку. Пока я возился с костром, Аким Ильич ощипал курицу, и скоро забурлил в котелке суп. Я помешивал его длинной ложкой и старался разбудить свою совесть, но она дремала в глубине души. — Пообедаем как люди, — сказал Аким Ильич, присаживаясь к котелку. Чудно было сидеть у костра на нашем отгороженном участке. Вокруг цвели сады, поскрипывали гамаки, а у нас — лесной костёр, свободная трава. Отобедав, Аким Ильич подвесил над костром чайник и запел: Что стоишь, качаясь, Тонкая рябина… Тузик лежал у его ног и задумчиво слушал, шуршал ушами, будто боялся пропустить хоть слово. А когда Аким Ильич добрался до слов «но нельзя рябине к дубу перебраться», на глаза Тузика набежала слеза. — Эй, товарищи! — послышалось вдруг. У калитки стоял какой-то человек в соломенной шляпе. — Эй, товарищи! — кричал он. — Кто тут хозяин? Разомлевший было Тузик спохватился и с проклятьями кинулся к забору. — В чём дело, земляк? — крикнул Аким Ильич. — В том, что эта скотина, — тут гражданин ткнул в Тузика пальцем, — утащила у меня курицу. — Заходи, земляк, — сказал Аким Ильич, цыкнув на Тузика, — чего через забор попусту кричать. — Нечего мне у вас делать, — раздражённо сказал хозяин курицы, но в калитку вошёл, опасливо поглядывая на Тузика. — Сядем потолкуем, — говорил Аким Ильич. — Сколько же вы кур держите? Наверно, десять? — «Десять»!.. — презрительно хмыкнул владелец. — Двадцать две было, а теперь вот двадцать одна. — Очко! — восхищённо сказал Аким Ильич. — Куриный завод! Может быть, и нам кур завести? А?.. Нет, — продолжал Аким Ильич, подумав, — мы лучше сад насадим. Как думаешь, земляк, можно на таком участке сад насадить? — Не знаю, — недовольно ответил земляк, ни на секунду не отвлекаясь от курицы. — Но почвы здесь глинистые. На таких почвах и картошка бывает мелкая, как горох. — Я с этой картошкой совсем измучился, — сказал хозяин курицы. — Такая мелкая, что сам не кушаю. Курям варю. А сам всё макароны, макароны… — Картошки у него нету, а? — сказал Аким Ильич и хитро посмотрел на меня. — Так ведь у нас целый мешок. Бери. — На кой мне ваша картошка! Курицу гоните. Или сумму денег. — Картошка хорошая! — лукаво кричал Аким Ильич. — Яблоки, а не картошка. Антоновка! Да вот у нас есть отварная, попробуй-ка. Тут Аким Ильич вынул из котелка отваренную картофелину и мигом содрал с неё мундир, сказавши: — Пирожное. — Нешто попробовать? — засомневался владелец курицы. — А то всё макароны, макароны… Он принял картофелину из рук Акима Ильича, посолил её хозяйственно и надкусил. — Картошка вкусная, — рассудительно сказал он. — Как же вы её выращиваете? — Мы её никак не выращиваем, — засмеялся Аким Ильич, — потому что мы работники картофельных складов. Она нам полагается как паёк. Насыпай сколько надо. — Пусть ведро насыплет, и хватит, — вставил я. Аким Ильич укоризненно поглядел на меня. — У человека несчастье: наша собака съела его курицу. Пусть сыплет сколько хочет, чтоб душа не болела. На другой же день я купил в керосиновой лавке толковую цепь и приковал картофельного пса к ёлке. Кончились его лебединые деньки. Тузик обиженно стонал, плакал поддельными слезами и так дёргал цепь, что с ёлки падали шишки. Только лишь вечером я отмыкал цепь, выводил Тузика погулять. Подошёл месяц август. Дачников стало больше. Солнечными вечерами дачники в соломенных шляпах вежливо гуляли по шоссе. Я тоже завёл себе шляпу и прогуливался с Тузиком, напустив на своё лицо вечернюю дачную улыбку. Тузик-обманщик на прогулках прикидывался воспитанным и любезным псом, важно поглядывал по сторонам, горделиво топорщил брови, как генерал-майор. Встречались нам дачники с собаками — с ирландскими сеттерами или борзыми, изогнутыми, как скрипичный ключ. Издали завидев нас, они переходили на другую сторону шоссе, не желая приближаться к опасной картофельной собаке. Тузику на шоссе было неинтересно, и я отводил его подальше в лес, отстёгивал поводок. Тузик не помнил себя от счастья. Он припадал к земле и глядел на меня так, будто не мог налюбоваться, фыркал, кидался с поцелуями, как футболист, который забил гол. Некоторое время он стремительно носился вокруг и, совершив эти круги восторга, мчался куда-то изо всех сил, сшибая пеньки. Мигом скрывался он за кустами, а я бежал нарочно в другую сторону и прятался в папоротниках. |