Онлайн книга «Не для взрослых. Время читать!»
Если кто-то упоминал за общим, скажем, столом: «Помните, как генерал Петруше Гриневу говорит про ешовы рукавицы?» или «Это как Николай Ростов старосту Дрона у княжны Марьи за две минуты выучил» – то люди со средним образованием понимали, о чем речь. Вообще чего именно мы, культурное сообщество, и власть, которая должна служить обществу, хотим, включая литературу в число школьных предметов? Того, наверно, чтоб этот учебный предмет прежде всего знакомил юных сограждан с основным корпусом произведений отечественной словесности. Тем самым, который имеет статус общепризнанного культурного наследия. То есть мы, граждане России, принимаем за аксиому то мнение, что человек, вовсе не знакомый с этими книгами или знакомый лишь понаслышке («Пушкин», «Крылов», «Лев Толстой»), оказывается лишенным чего-то, невосполнимого другими средствами. В какой-то степени сюда относится, конечно, нравственный потенциал, заложенный в этих отобранных культурой произведениях. Взрослых, вопреки распространенному в интеллигентной среде мнению, литература, на наш взгляд, не «воспитывает». Человек, прочитавший все романы Достоевского, может совершить преступление – потребовать, скажем, за что-либо огромную взятку, – точно так же, как и тот, кто ни одной строки Достоевского не читал. Зато в возрасте лет до шестнадцати литература очень даже воспитывает! Если внимательно читать, а не наспех пролистывать, пытаясь запомнить, о чем речь, – устанавливаются некие моральные аксиомы, формируется не только определенный душевный склад, но и эстетические представления. Школьные условия теоретически для этого весьма удобны. А в дальнейшей жизни человек с такими представлениями гораздо более полезен и приятен в общежитии, чем тот, у кого они на нуле. О себе, в общем-то, хлопочем. Но современные уроки литературы мало работают на все это – потому именно, что проходят мимо великих произведений.2 Несколько лет назад газета «Вечерняя Москва» обратилась с вопросом к нескольким уважаемым читателям: «Как по-вашему, нужно ли заставлять детей учить стихи наизусть?» И поразили совсем не те люди, которые отвечали – нет, не надо, зачем мучить детей. Это было грустно, но не удивительно. Удивили другие – те, кто отвечали: да, нужно. Потому что все до одного мотивировали это так: это развивает память. Вот это объяснение целый год не выходило из головы. Строки «Евгения Онегина» и «Горя от ума» затем лишь стоит выучивать наизусть, что это развивает память! Пушкин писал А. А. Бестужеву-Марлинскому (за год до восстания декабристов, переломившего жизнь адресата), впервые знакомясь с «Горем от ума»: «О стихах я не говорю, половина – должна войти в пословицу». Так и произошло. Точнее, как сказал как-то один талантливый пушкинист: «Пушкин единственный раз ошибся: вошло – больше». Попробуем проверить. Полистаем «Горе от ума». Говорок Лизы — Минуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь. Вступает Фамусов: Ей сна нет от французских книг, А мне от русских больно спится.
С угрожающей интонацией: ...Нельзя ли для прогулок Подальше выбрать закоулок? И вот лепечет, боясь отцовского разоблаченья, Софья, выгораживая Молчалина, выходящего утром из ее комнаты: ...Шел в комнату, попал в другую. Фамусов лапидарен и афористичен: Тут все есть, коли нет обмана... Начинается его разговор с Молчалиным о бумагах, близкий душе любого российского бюрократа: МОЛЧАЛИН: ...Противуречья есть, и многое не дельно. ФАМУСОВ: Обычай мой такой: Подписано, так с плеч долой. И опять Лиза, со своей простецкой народной мудростью: Грех не беда, молва не хороша. И Софья, со своей женской узковатой логикой: ...Охота странствовать напала на него, Ах! Если любит кто кого, Зачем ума искать и ездить так далеко? И вот появляется Чацкий – со своим набором на два века запомнившихся русским читателям присловий: Чуть свет уж на ногах! И я у ваших ног. Блажен, кто верует, тепло ему на свете! В семнадцать лет вы расцвели прелестно, Неподражаемо, и это вам известно... И мгновенный обмен репликами между Чацким и Софьей высекает опять-таки искры присловий – на века: ...Гоненье на Москву. Что значит видеть свет! Где ж лучше? ЧАЦКИЙ: – Где нас нет. И знаменитая цитата из Державина, примененная к месту Чацким (и потому в точных, академических текстах «Горе от ума» дающаяся курсивом) и навсегда закрепившаяся у большинства читателей за Грибоедовым: Когда ж постранствуешь, воротишься домой — И дым Отечества нам сладок и приятен! ...Помню, как в школе (когда про Державина я еще не знала) мне все хотелось понять эту строку до тонкостей: что же имеется в виду – нам именно дым Отечества сладок и приятен? То есть – союз «и» просто связывает два предложения обычной сочинительной связью: воротишься домой, и приятен тебе дым отечества? Или «и» означает – даже дым?..
И только на филфаке МГУ узнала, что у Державина-то все, как любят сегодня говорить к месту и не к месту, однозначно: Мила нам добра весть о нашей стороне: Отечества и дым нам сладок и приятен. А у Державина это, в свою очередь, восходит к «Одиссее» и затем к латинской пословице: «Et fumus patriae dulcis» – «И дым отечества сладок». И снова умник Чацкий сыплет поговорками не хуже Фамусова – хранителя старины: ...Числом поболее, ценою подешевле... .............................................. Господствует еще смешенье языков: Французского с нижегородским? .............................................. Ум с сердцем не в ладу... .............................................. Дома новы, но предрассудки стары .............................................. А судьи кто? – За древностию лет К свободной жизни их вражда непримирима. |
