Книга Правила боя. Исток, страница 12 – Анна Московкина

— Вы женаты? — Тут я снова оглядела горницу уже иными глазами.

Смотрящий внимательно выслушал меня.

— Я ничем не могу помочь.

— Но вы там были!

— Мастер Майорин много превосходит меня в силе, он мог скрыть свои чары.

— Да какие чары? Зачем?

— Замедлить движения противника. Или стрела была иллюзорной?

— Но тогда вы признали поединок честным.

— Тогда признал. Но потом…

— Только не говорите, что вас безмерно расстроила смерть прошлого наместника, и вы боитесь отправиться следом.

Маг сердито нахмурил брови.

— Рин — это сокращение, верно?

— Своя рубашка ближе к телу, — не ответила я на вопрос. Сидеть я больше не могла и начала расхаживать по горнице, рассматривая любовно вышитые занавеси, на каждой был свой узор. — Жена, детки… — Рука дотронулась до соломенной куколки в криво сшитой одежке.

— Инесса далеко. Рон близко.

— Отправили бы жалобу…

— Я цитаделей по происхождению, моя шкура мало кого заинтересует в Инессе.

— Вы ошибаетесь!

— Ты зашла бы сюда, если бы не потребовалось мое свидетельство за этого колдуна?

Я помотала головой.

— Кто он тебе?

— Наставник.

— Колдун — человеку? Езжай домой.

— Удивительно, как старательно меня туда все отправляют.

К вечеру ветер нагнал тучи, темные, мрачные. Пыль металась по улицам, силясь прорваться в скоро закрывшиеся окна, на меня она накинулась, хлестнув по щеке жаркой ладонью приближающейся грозы.

Куда податься?

Оседлать Пеструшку и уехать домой?

Первые капли сорвались с набрякшей тучи в сухую землю, оставив крупные влажные следы. Я подставила ладонь, смотря, как она намокает под усиливающимся дождем, на западе сверкнул длинный хвост молнии. Гром раскатился над переправой, глуша остальные звуки, хлопнули ставни еще не закрытых окон, попрятались в будки собаки.

Я сорвалась с места, на бегу накидывая капюшон.

У высокого частокола из потемневших от времени бревен остановилась. Верхушки у бревен, протыкавшие небо, тщательно заточены. Легко не перелезешь. Будь тихо, тут же залаяли бы собаки, предупреждая о приближении чужака, но небо снова сверкнуло раскатившимися алмазами молний, а их догнал гром. Собаки молчали.

Ворота стояли закрытыми, но калитка в них скрипела несмазанными петлями, мотаясь на ветру. Стражник вжался под козырек, прячась от плетей дождя, даже через плотную кожу куртки больно лупящих по спине.

Истоку нравилась гроза, они были похожи.

Я вытянула ладонь. Стражник тяжело опустился на землю, на лице застыла глуповатая полуулыбка. У него должен быть напарник, не остался же он один на посту.

Напарник выглянул из сторожки с флягой в руке. Как не погреться в такой дождь добрым вином, да и кто осмелится лезть на заставу?

— Эй, куда? — Я затолкала обмякшее тело в сторожку, подумала, достала пробку из фляги, щедро смочив мужчине рот и намеренно пролив вина еще на ворот. Даже на запах вино было крепким — вымороженным. Себе на память я взяла плащ, мне он был до пят, а глубокий капюшон надежно скрывал косу и лицо. Флягу я прихватила с собой. Огляделась. Но все попрятались от дождя. Теперь второй стражник тоже пах вином, флягу я ему оставила. Очнется — пригодится.

Найти порубы не составило труда. Три пятистенных сруба без окон с узкими отверстиями у самой крыши — пустить свежий воздух, выветрить вонь. Караульных было двое, они расхаживали по кругу, перекрикиваясь от скуки:

— Грозу, поди, колдун подозвал!

— Он в асбестовых цепях сидит, куда ему!

— Кто этих колдунов знает, слишком он смирный. Вот смоет нас к бесам, будет Рон знать, как руки к их брату протягивать.

— Тише ты! Еще услышит!

— Колдун или Рон?

— Колдун-то что? Пусть слышит! Эй! — Он постучал по двери одного из порубов. — Чародей, гроза твоих рук дело?

Мне из-за угла было не слышно, что ответила дверь. Но стражник так зло вскинул голову, что с нее упал капюшон.

— Паршивец! Я тебе сейчас задам трепку!

— Тише, Нетт, тише! Строго-настрого же наказали не заходить к нему!

— Да плевал я на их наказы! Язык оборву и выйду!

— Этот даже без магии тебе шею свернет, он только того и ждет! А не он — так Рон! — Видно, второй был умнее. — Вот не свезло в такую погоду на улице куковать. Кто из дома под такую дождину высунется…

Я вот высунулась… Гром развалился над головой, близко слышалось нервное лошадиное ржание.

Вскинутая рука опустилась. К порубам шел Рон. Светлые волосы потемнели от влаги, над полными губами мокрой паклей обвисли усы. За Роном тенями следовала его свита.

— У нас чужак. Из караулки пропал плащ, так что с каждого, кого встретите, сдергивайте капюшоны, — скомандовала Рон.

Как быстро…

Парни единовременно кивнули. Рон продолжил командовать:

— Нетт, от этих дверей не отходи. Томан, Елее, сторожите двор…

Если верить запаху и звуку, за порубами располагалась ратная конюшня. Прятаться там опасно — первым делом в таких местах искать будут, но если…

Рон и его свита прошагали в паре локтей от меня, я вжалась в стену, чувствуя, как мышцы спины вдавливаются округлыми вмятинами. Выждав некоторое время, я вынырнула из-за угла и открыто пошла к конюшне.

— Кто идет, снять капюшон! — подскочил ко мне ратный.

— Сам снимай! — буркнула я, наклоняя голову ниже, с пропитанной ткани полилось. Сейчас важно было не ошибиться. Плащи одинаковые, сапоги тоже. Не угадаю, придется бежать, и бежать быстро. — Ты, Елее, совсем головой тронулся! Или сам пойдешь по стойлам лазить? Лазутчика искать?

— Терентий? Ты, что ли?

— Иди к бесу.

Торопиться было нельзя — начнут сомневаться. Не слишком много мужчин моего роста в ратные идет — таких обычно не тянет в военное дело. Но один-два найдутся. Повернув за угол, отдышалась, прижалась к стене. Бежать нельзя.

Сеновал располагался прямехонько над конюшней. Для вящей гостеприимности лестницы не хватало.

Карабкайся я так, меня бы быстро скрутили. Но что-то подсказывало, что наглость — второе счастье. Я нашла лестницу и неторопливо полезла к проему. Стоило мне скрыться за сеном, перед конюшней начался переполох.

— Мной представился! Зараза эдакая. Наглый какой! — ворчал паренек голосом с высокими нотками, действительно чем-то напоминающим женский.

Я рванула завязки плаща, который, промокнув, стал липнуть ко всему и сковывать движения. Пусть здесь остается.