Онлайн книга «Отроки до потопа»
|
— Чью лужу-то? — со смехом вопросил Цыпа. — Свою, что ли? — Может, и в твою, он не написал, — Кокер перешел к соседнему листку. — А вот еще круче… Не, ребя, слушай!.. «Сегодня мне снова приснилась она. Незнакомка в бежевом платьице. Я даже лица ее не вижу, но всякий раз точно знаю: она снова здесь, рядом со мной. Иногда что-нибудь говорит, но чаще молчит. А самое волшебное начинается, когда она берет меня за руку…» — О-о! — заблажил Маратик. — Дальше давай, дальше! — Чего орешь, все равно пока только «за руку»… — Читай, урод! — Сам урод… — Кокер продолжал придуриваться, хотя, по мнению Сереги, мог бы этого не делать, — без того ясно, что полный придурок. Читал он громко и, надо признать, не без артистизма: — «Я не чувствую ее пальцев, но начинаю понимать ее мысли. Точнее — чувства»… Чувства, ты понял, каракуль бычий!.. «Я по-прежнему не вижу ее лица, но знаю: оно обращено ко мне. Ее глаза лучатся, от них исходит мягкий теплый свет»… — Да у него реально крыша съехала! Может, в психушку эту бадью послать? — А можно в журнал какой-нибудь. Там сейчас любят такое. Чернухи только малость подлить. Сумеешь, Кокер? — Запросто! Пару расчлененок, пять огнестрелов и изнасилование… Поднявшись, Серега шагнул к ближайшему, пришпиленному полоской скотча листку. Здесь были строчки, исполненные аккуратным Тарасиковым почерком: Капельки зла уходили в ресницы, Как партизаны в леса, И одинокая плавала птица, Падая в небеса. Снег ослеплял и сыпал напрасно, Видели мы сквозь туман, Мир был ненастный и мир был несчастный, Спрятанный в чей-то карман… Продолжение оказалось оборванным, — возможно, оборвал все тот же Кокер на бумажные жевыши. Серега припомнил, как сидели они с Кареевым у костра, как в бешеный штопор падал дельтаплан обалдевшего от ощущений однокашника. Ему стало тошно. Точно взял и предал ближайшего друга. Конечно, Тарас не был другом, но ведь и врагом не был. Кроме того, они вместе полетели — в один день и оба впервые… Серега вернулся за парту к Антону. Теперь он уже смотрел на собственные руки. Он не знал, что делать, а верного совета ладони — даже со всей их мудреной паутиной не давали. Хотя… Одна подсказочка все же имелась. Серегина линия жизни. Она тянулась уверенно, не виляя и не прерываясь. Жутковатых росчерков и крестов на ней не угадывалось. Значит, не стоило и бояться. Не убьют, не изжарят и не зарежут. Чего, он, в самом деле, трясется?.. — А тут про наш класс. Чё-то вроде про Анжелку… — Васёна ткнул перепачканным пальцем в листок, начал было читать, но сбился. Читал он скверно — чуть ли не по складам. — Буковки сперва изучи! Дерёвня! — заорал Шама. Он сидел, забросив ноги на парту и любовался происходящим точно зритель театральным спектаклем. Кокер стремительно переместился к Васёне, нашел то самое место, на которое указывал приятель. — Та-ак… Ага! «Я часто сравнивал ее с тем образом из снов. Гадал, что сходится, а что не очень. Потому что есть какое-то несоответствие, и этого я не в силах понять. Все равно как разницу между двумя сказками. Но одна реальная — из жизни, другая из сна. Одну я могу видеть каждый день, вторую — угадываю, может быть, даже воображаю»… — Скучно! Давай другое! — Толян с Вадиком даже забарабанили по партам кулаками. — Читай, читай! — крикнула Анжелка. Девчонки ее поддержали. — Лучше про секс давай! — пискнул Маратик. Кокер бедово тряхнул чубом. Сейчас он и впрямь чувствовал себя артистом на сцене. — Сейчас про все будет, — игриво пообещал он. — Тарасоид только разгоняется. — Ага, типа сеанса… — Вот козлы, — тихо пробормотал Антоша. Он тоже по примеру Сереги глядел на свои руки. Но и его руки вряд ли что-нибудь могли подсказать. — Аврора бы подошла поскорее. — А почему — Аврора? — обозлился Серега. Обозлился на себя и Антошу. — Слушаем-то мы, не она. И кстати, Аврора, если заявится, в первую очередь выдаст на орехи Маргарите. — Марго-то здесь причем? — Конечно, ни при чем. Это ведь мы на головах ходим. Только Аврора все так перевернет, что виноватой выставит Маргошу. Вроде как видит все, но покрывает. — Виола тоже покрывает. И Федюня… Многие терпят и покрывают. — Про Виолу мало кто знает. Про других тоже. А Маргоша не умеет финтить. И на педсоветах, наверное, режет правду-матку. Вот и вылетит с неполным служебным соответствием. Антоша тяжело засопел. — Во гадство! А все Сэм… Серега кивнул. Оторвавшись от чертовых ладоней, нашел глазами «устроителя» галереи. Великий кукловод и комбинатор восседал на своем законном месте и, подперев голову, о чем-то болтал с Анжелкой. За партой перед ними в унисон позевывали Макс и Алик. Братья Рыковы в общей вакханалии участия не принимали: один чистил ножичком ногти, второй листал спортивный журнальчик. На развороте девица в кимоно — пятка розовая, в половину обложки. Впечатляющая пятка! О таких пятках братья, верно, мечтали с самого рождения, может, даже видели в своих каратистских снах. Серега не сразу расслышал то, о чем говорит Антоша: — …А ведь я сразу не допер. Получается, они ее снова разыграли. — О ком ты? — он обернулся. — Как о ком? О Маргоше. Она ведь сочинения Тарасика давно нахваливала, вот они ей про выставку и впарили. Вроде как все самое лучшее из Тарасиковых сочинений на стены — чтобы все видели и учились. Она и повелась. Расклеили-то при ней. А как Тарасик пришел, как рыдать начал, она и сообразила… Все встало на свои места. Серега окончательно прозрел. — Между прочим, — сообщил он, — Геру напоил тоже Сэм. — Что? — То самое… — Серега расстегнул портфель, извлек бутылку. Видал? Откуда, по-твоему такое у Герки? — Не понимаю… — А что тут понимать, одним противником меньше. Геру-то он устранил, разве не так? — Гера завтра придет. — Завтра их не волнует. Они этот цирк сегодня затеяли. А Гера, сам знаешь, слабины не дает, и за Тараса, верняк бы, вступился. Это тебе не Анжелка. Кареев по ней сколько лет уж сохнет, а она вон как с ним крутанула… — А что Анжелка, — пробурчал Антон. — Я про нее давно говорил, что лахудра. Ты же не слушал. — Зато мы сейчас сидим и слушаем… — Серега порывисто поднялся. — Куда ты? — Потолкую с владельцем бутылочки. Антон заерзал на лавке. — Может, не надо? — Чего не надо? — Ну, все это… Толковать и прочее. Все равно Аврора скоро примчится. Сидел бы лучше. |