Онлайн книга «Слева от солнца»
— Ну и на кой им это? — ворчал после Валера. — Станут телеманами, и не оторвешь от экрана. — А вот и неправда! — Генка помотал головой. — Это взрослых от какого-нибудь футбола за уши не оттащишь, а они дети — и меру свою знают. — Да что они могут знать! — А вот и знают! Сказать тебе, что они стали рисовать сразу после фильма? Гляди! — Генка вынул из кармана сложенную вчетверо бумажку, торжественно развернул. — Вот, это Юрашка постарался. Корабли, паруса и море. А Костик краба изобразил. Очень даже похожего! — Правильно, потому что ты карандаши им купил. — Причем тут карандаши! Это же море — настоящее, понимаешь? А они в глаза ничего не видели кроме коз да коров! Это ведь даже не кругозор, а чепухенция на постном масле! — Нормальный кругозор! Все лучше, чем в городе пылью дышать. — Чего ж они рвутся тогда отсюда? — Кто рвется-то? — Да вон — хотя бы Катюха. Ты же сам про нее все расписывал! — Это я тебе сопли подтирал. Чтоб не плакал после Степчиковых кулаков. — Ну да, конечно! — Генка фыркнул — А знаешь, какой вывод сделали европейские психологи по поводу наших детей? — Ну? — А такой, что дети у нас чудесные, но цветовосприятие у них зауженное. Вместо полутора сотен цветов различают не более двух десятков. — И что с того? — А то, что это тормоз в восприятии мира! Недоразвитость, которой мы сами же и потакаем. — Не знаю уж, какой там тормоз, а только мы тоже мало что в детстве своем видели. И ничего, выросли. — Кто-то вырос, а кто-то и нет. — Хмм… Ты на кого намекаешь? — На тебя, конечно! — Генка усмешливо прищурился. — Значит, говоришь, ничего не видел? — Ясен пень, ничего. — А Афганистан? — немедленно парировал Генка. — То-то вспоминаешь про него каждую минуту — про горы, про снег, про друзей с бэтээрами. — Имею право! — Верно, имеешь. Только представь на секунду, что всю жизнь ты просидел бы безвылазно здесь. Нет, ты не улыбайся! В самом деле, попробуй представить себе одну только Соболевку. И скажи — только честно! — хотел бы ты такой судьбы? Валера нахмурился, взгляд его на мгновение стал жестким и недобрым. Видно было, что ему ужасно хочется соврать или даже просто надавать подростку по шее, но он сдержался. Такие уж у них складывались теперь отношения, что приходилось говорить правду. Расстроенный, Валера даже шваркнул по верстаку гаечным ключом и вышел из сарайчика. Гена слышал, как он ходит по дворику, пинает случайный мусор. А уже через минуту Валера вернулся и нехотя признал: — Ладно, шнурок. Считай, что ты прав. — Молоток! — Генка одобрительно показал Валере большой палец, и бывший сержант нахмурился. — Ты только ковырялки мне свои не демонстрируй, я ведь с тобой серьезно, — Валеру, похоже, самого удивило нечаянное открытие. — Это ведь война, Ген. Безо всяких розовых пампушек. А на войне неубитых нет, слыхал о таком? Все оттуда покалеченные возвращаемся. Потому и с работой у нас не ладится, и водку пьем, и помираем раньше времени. А вот ты спросил: хотел бы я променять войну на мирное житье-бытье, и… — Валера вздохнул, — и дошло до меня, что нет. Не хочу ничего менять, и баста. Понимаешь, о чем я? — Наверное, да. — Ни черта ты, бача, не понимаешь… — Валера отмахнулся. Он словно не слышал Генку — говорил и доказывал что-то самому себе. — Получается, что только там я и жил по-настоящему. Дружил, дрался, слово свое держал. И недолго ведь — всего полтора года, а только их и запомнил… Он продолжал говорить что-то еще — о войне, о деревне, о жизненной бессмыслице и снова о войне. Генка подумал, что это походит уже на ступор, а из ступора людей выдергивают. За волосы, как из пруда… — Слушай, а может, тебе просто субботник устроить? — прервал собеседника Генка. — Взять и выгрести этот хлам из сарая? — Что? — Валера очнулся. — Я о бутылках, — Гена кивнул в сторону громоздящейся повсюду стеклотары. — Это ведь и есть твоя прошлая жизнь. Та самая, что не состоялась. А так — соберешь все бутылки и свезешь в приемный пункт. — И что будет? — Поглядим. Может, разорвешь свой порочный круг. А может, и мир сменишь. — Это как же? — Валера нахмурился. — А ты ни разу не слышал про параллельные миры? Кое-кто считает, что число таких миров бесконечно. И люди в течение жизни, сами того не замечая, переходят из одного мира в другой. И во снах видят не прошлое с будущим, не свое настоящее, а реальность из сопряженных миров. — Реальность? — Точно! В одной мы умираем, в другой нас зовут как-то иначе, а в третьей мы летаем, как птицы. Чем больше миров успеваешь посетить, тем жизнь осмысленнее. А те, кто проводят все свое время в каком-нибудь старом сарае, кто кроме одного-единственного воспоминания и рассказать-то ничего не могут… — Постой, постой! Ты что, снова начинаешь? — Да нет, это я вообще говорю, — Генка простодушно развел руками. — В том смысле, что, может, все-таки сдать бутылки? Вон их сколько! Глядишь, и ты станешь богатеньким Буратино. Валера хмыкнул. — А это мысль! Если ты мне поможешь… — Здрасьте! Я-то тут причем? — А ты видишь здесь кого-нибудь еще? — Все равно! Я совет добрый дал, а ты меня запрячь хочешь. — Кто советы дает, тот за них и отвечает. — Ну вот, я-то думал, мы друзья… — Генка нахохлился. — Между прочим, эксплуатировать дружбу — подло. — Вот и договорились, — Валера плотоядно улыбнулся. — Как сделаем ветряк с турбиной, сразу возьмемся за бутылки. * * * Старый амбарный замок напоминал личико посеревшего от холода азиата. Валера протянул Генке ключ, и грушеподобным ротиком «азиат» втянул в себя железную бородку, хрустнул старенькими челюстями, пробуя на вкус. А секунду спустя, словно обломок зуба выплюнул дужку замка. — Вот и все, вперед, аргонавты! Они поднялись по винтовой лестнице на верхнюю площадку, подождали отставшую Варю. Здесь Валера обвязал ребят страховочным тросом и, выбравшись на внешнюю сторону башни, быстро вскарабкался по поручням наверх. — Ну что, не передумали, герои? — крикнул он с крыши. — Нет! — крикнула Варя. Генка поглядел на нее с восхищением. Лицо девочки раскраснелось. На секунду она показалась ему настоящей красавицей. А в следующее мгновение он отважно перечеркнул слово «показалась». Потому что она и была красавицей. А нога… Что ж, нога… Ногу можно и вылечить. Заражаясь ее настроением, он протянул руку, галантно помог Варе выбраться наружу. Впрочем, образ опытного скалолаза давался нелегко. Стоило Генке бросить взор вниз — на далекие камни, на горшки с банками, венчающие ближайшие заборы, и сердечко его по-воробьиному забилось. Он торопливо оторвал глаза от далекой земли, крепко зажмурился и постарался успокоиться. Страх — на то и страх, чтобы его преодолевать. А уж когда рядом девочка, дрожать и трусить еще более стыдно. |