Книга Тайна синего фрегата, страница 28 – Марина Елькина

Артем досадливо поморщился. Что за люди? Ну разве их касаются чужие дети? Почему обязательно проявлять эту не нужную никому опеку?

Положение спас Виталик:

— Там наш класс. Весь класс пошел в поход, а мы опоздали на школьный автобус. Теперь вот добираемся своим ходом.

— Ах, вот оно что? — обрадовалась кондукторша. — Я и смотрю — рюкзаки у вас. Значит, думаю, в поход. Только как же, думаю, без взрослых?

— Нет, что вы! — заверил ее Виталик. — Там с нами учительница будет.

— А как же вы своих-то найдете? — снова забеспокоилась кондукторша.

— Ну, мы же знаем, что сначала будет экскурсия. А экскурсия всегда двигается медленно. Догоним.

Артем покраснел и боялся, что его краску заметит кондукторша. Сразу станет ясно, что Виталик бессовестно врет. Сначала Артем опустил голову, но очки сползали на самый кончик носа, и приходилось то и дело поправлять оправу, возвращая ее на переносицу. Потом он отвернулся к окну, поерзал и наконец нашел выход — натянул кепку так, чтобы козырек опустился и полностью закрыл лицо.

Впрочем, у словоохотливой кондукторши вскоре нашлись другие собеседники, и она оставила ребят в покое.

Артем снял кепку.

— Послушай! — толкнул он в бок сидевшего рядом Виталика. — А где мы будем ночевать?

Этот вопрос волновал не только маму, но и его самого. Виталик беспечно пожал плечами:

— Не знаю. Найдем где, не переживай. Не в пустыню же едем.

Артем вздохнул: лучше бы в пустыню, чем в лапы к призраку.

— А что если кто-нибудь из родителей вздумает позвонить Галине Егоровне?

— Зачем? — удивился Виталик. — Она же как будто с нами. В походе. Куда звонить?

— Ребята, ваша остановка! Санаторий «Лесная тишина».

Артем встряхнулся. Как это он уснул?

— Давай-давай! — поторапливал его Вовка. — Тяни свой рюкзак, я пройти не могу.

Автобус выгрузил мальчишек на пустой остановке, закрыл двери и поехал дальше.

Артем поднял глаза на желтую жестяную вывеску. Остановка «Санаторий».

— Где же тут санаторий? — недовольно пробурчал Вовка, поправляя лямки рюкзака.

— Указатели читать не умеешь? — спросил Виталик. — Стрелка вон туда показывает. Пошли!

— Да там лес!

— Там асфальтированная дорожка.

Мальчишки шли по узенькой аллейке гуськом. Артем замыкал цепочку и то и дело пинал сосновые шишки, устилавшие асфальт. Одна из шишек больно шарахнула Вовку по ноге.

— Ай! — взвыл Вовка. — Под ноги смотри!

Артем кивнул и тут же нарочно пнул шишку к ногам Виталика.

— Футбол! — крикнул он.

Виталик и Вовка как по команде скинули свой груз, и их ноги затанцевали замысловатый танец вокруг сосновой шишки. Выиграл Вовка. Чаще всего его ноги успевали подцепить шишку и подбросить ее вверх.

Когда мальчишки устали, Виталик спросил:

— Так мы идем в санаторий?

— Идем! Помоги мне напялить этот дурацкий рюкзак, — попросил Вовка. — Он мне всю спину отдавил!

— Значит, неправильно упаковал вещи, — со знанием дела рассудил Артем. — Рюкзак не должен давить.

— Тебя не спросил, — огрызнулся Вовка и насмешливо поинтересовался: — Тебе мама не забыла запасные носочки положить?

Артем стукнул его по спине и не ответил. Он и сам не знал, как будет распаковывать свой рюкзак и что делать, если ребята увидят его содержимое, особенно кастрюльку с дужкой?

— Ну, что? — воскликнул Виталик. — Охота на призрака объявляется открытой! Вперед!

* * *

Данила Григорьевич в красивом халате сидел за чайным столиком, просматривал утренние газеты и по старой купеческой привычке потягивал чай из блюдца.

— Данила Григорьевич! — Аннушка робко приоткрыла дверь. — Письмо доставили для вас.

Данила Григорьевич поморщился: он не любил, когда прерывали его чаепитие.

— Что-то срочное?

— С курьером доставлено, батюшка. Человек ответа ждет.

— Давай письмо.

Конверт был подписан кривым незнакомым почерком. Данила Григорьевич вытащил небольшой листочек, пробежал его глазами и побледнел.

— Аннушка! Скажи человеку, что я еду с ним. Пусть запрягают.

Данила Григорьевич получил известие о гибели своего друга — писателя Всеволода Берковского и теперь мчался в его имение, пытаясь успеть на похороны.

На похороны он не успел: приехал на день позже. В имении царили растерянность и скорбь. В доме было непривычно тихо и безлюдно. Старый камердинер Иван ходил за Данилой Григорьевичем следом и утирал слезинки.

— Как же так случилось, Иван? — с болью выдохнул Степанов, увидев на кладбище свежий могильный холмик.

— Всеволод Гаврилыч рыбачить любили… — словно оправдываясь, начал Иван. — На лодке. Один. Говорил, думается ему на реке хорошо. В тот день тоже не велел слугам с ним ехать. К вечеру не появился, да мы не тревожились. Всеволод Гаврилыч частенько к соседям заезжал. Мы и подумали, что у кого-то остался. А на другой день лодку перевернутую к берегу прибило…

— А тело?

— А тело мужики всю ночь и следующий день баграми искали. Насилу вытащили. Потонул наш барин! Потонул! — Иван, всхлипывая, залился слезами.

Данила Григорьевич помолчал, сам справляясь с подступившими рыданиями.

— Спасибо, батюшка, что приехали. Мы ведь нарочных ко всем его друзьям послали, да, окромя вас, никто не пожаловал. Господину Кувыркову тоже письмо передали, да и он не соизволил.

— Занят, верно.

Данила Григорьевич и Иван возвращались к потемневшему от беды дому.

— Что же с нами будет, Данила Григорьевич? Деревня ведь в запустение придет без хозяйской-то руки. Я ведь еще их батюшку, Гаврилу Демьяныча, на руках нянчил. Тогда еще крепостными мы были. Потом, как царь-батюшка вольные выдал, так все разбежались, а я в доме остался. Не надобно мне вольной-то. Привык я в доме.

Данила Григорьевич рассеянно кивал.

— А что же, Всеволод Гаврилыч был последним в роду?

— Нет, батюшка, братец у него младший имеется, Илья Гаврилыч, в государевом флоте служит. Бравый такой! Да только ему наша деревня ни к чему, он человек морской…

— Скажи-ка, Иван, а рукописи от Всеволода Гаврилыча остались?

— Рукописи?

— Ну да, бумаги.

— Так ведь погорели все бумаги, батюшка. Когда месяц назад пожар приключился, кабинет сгорел и все бумаги тоже.

— А за этот месяц Всеволод Гаврилыч ничего нового не писал?