Онлайн книга «Тайна старинного парка»
|
— Здравствуйте! — голос дрожал от волнения. — Меня зовут Рома Поляков. Мне десять лет. Я учусь в третьем классе "Б" средней школы номер двенадцать… Все недоуменно переглянулись. — Что это за ерунда? — спросил Львенок. Да, на секретные шпионские донесения совсем не похоже. Скорее, обыкновенная семейная запись ребенка на память. — У меня есть друг Сеня Тумаркин. Мы учимся с ним в одном классе. Я — отличник, и Сенька — тоже отличник… — Это, конечно, очень интересно, — Львенок с досадой щелкнул кнопкой магнитофона. — Но нам ни к чему. Давайте вторую пленку. Вторая пленка начиналась так же: — Здравствуйте, меня зовут Рома Поляков… — только голос стал тверже, не было прежнего волнения. — Мне вчера исполнилось двенадцать лет. Я продолжаю свой дневник… — Вот оно что! — воскликнул Костя. — Сумасшедший какой-то, — проворчал Львенок. — Дневник на пленках. — Ну, почему сразу сумасшедший? — улыбнулся Леонид Матвеевич. — Человек решил вести оригинальный дневник. Что в этом плохого? — …Я знаю, что меня в жизни ждет что-то великое и необычное, — продолжал мальчишеский голос. — Я совершу подвиг или открытие. Я спасу человечество, а может, даже всю вселенную. Мой друг Сенька Тумаркин смеется и говорит, что сначала надо вырасти, повзрослеть. Вот и пусть он растет и взрослеет. А я сейчас уже взрослый… — Бред! — воскликнул Львенок. Он был очень разочарован. Столько тревог перенести из-за этого злополучного контейнера, столько провозиться с этим магнитофоном! И все из-за чего? Из-за бреда какого-то мальчишки, который решил вести оригинальный дневник. Он сердито остановил вторую пленку и молча поставил пятую, пропустив третью и четвертую. Вряд ли на них что-то выдающееся. — …Недавно мы разговаривали с Сеней Тумаркиным о том, чем можно удивить мир, — голос говорившего повзрослел, стал ломаться. — Сенька думает, что будущее за физикой. Он сказал, что в физике можно сделать потрясающие открытия. Ему легко говорить: он свихнулся на своей физике. Днем и ночью решает какие-то задачи, ставит опыты, развивает невероятные теории. Скоро изобретет свой космический корабль… — Это про тебя, Костя, — усмехнулся Львенок. — Ты как этот Сенька Тумаркин. Только не с физикой, а с микроскопом. Костя смутился. Разве обязательно это говорить при Ире? — …А я пока что не выбрал себе область применения. Я только чувствую свою исключительность. Я уверен в избранности своего таланта, если хотите, в своей гениальности… — О! — воскликнул Львенок. — А это уже про Зинку! Зинка сердито посмотрела на него, поджала губы и сказала: — Я не такая дура! — …Я прочитал, что гениальность не зацикливается на одной отрасли науки или на одной виде искусства. Гениальность всеядна. Значит, я тоже всеяден, поэтому так долго не могу определиться. Сенька не гениален. Ему проще… — Редкостное самомнение! — покачал головой Леонид Матвеевич. — Впрочем, с возрастом это, конечно, пройдет. — Сейчас проверим, — Львенок поставил пленку с номером семь. — …Привет, потомки! — весело возвестил молодой голос. — С вами говорит семнадцатилетний Роман Поляков, будущий гений вселенной… — Ну, вот! — засмеялся Львенок. — А вы говорили — пройдет! — …Сегодня меня зачислили в институт. И не могли не зачислить! Потому что я — будущий великий физик! Второй Эйнштейн! Нет, первый Поляков! Сеня Тумаркин тоже поступил. Вместе со мной. Общий балл у него был даже выше, чем у меня, но это случается со всеми гениями. Говорят, у Менделеева была двойка по химии. Точно не знаю, но охотно верю… — Давайте послушаем последнюю ленту, десятую, — предложила Ира. — Может, там какая-нибудь ценная информация. — …Работа в научном институте дает мало простору, — пожаловался мужской голос на десятой пленке. — Мне нужен свой исследовательский институт или хотя бы своя лаборатория, как у Тумаркина. Не понимаю, почему тема его научной работы вызвала больший интерес, чем моя. Профессор заявил, что его разработка оригинальнее и перспективнее. Я с ним не согласен в корне. А с Тумаркиным у нас теперь разные дороги. Он мог бы не выставляться на конкурс, уступить мне. Друг детства должен обладать некоторой чуткостью. Тем более он знает, что я гениален, а он — просто талантлив. Время уходит, а путь к всемирной славе еще не начат… — Я узнал этот голос! — воскликнул Костя. — Это сосед! Помните, мы подслушивали его разговор! Это его голос! Точно! — Погоди! — перебила его Ира. — Значит, тогда он не робота обучал, он записывал свой дневник! — Ты хочешь сказать, что он до сих пор ведет вот такой дневник? — изумилась Зина. — Ну конечно! Он записывал себя на кассету, а потом прослушивал пленку. Вот почему повторялись одни и те же фразы! Мы могли бы об этом догадаться раньше, а то роботов навыдумывали! Десятую пленку прослушали до конца, но на ней больше не было ничего примечательного. Поляков рассказывал о своих опытах и даже долго зачитывал громоздкое решение уравнения, доказывая, что это новый шаг в науке. Львенок выключил магнитофон, и в тесной комнатке повисло молчание. Потом Леонид Матвеевич вздохнул и предложил: — Нужно разложить по полочкам все, что мы знаем. Давайте пойдем сначала. Кто этот человек, нам с помощью пленок выяснить удалось: Роман Поляков, физик. Это уже много. — Много? — удивился Львенок. — Если бы это были секретные донесения! Тогда было бы много, а так… Ну и что с того, что нам известны его имя и профессия? — Погоди-погоди, идем по порядку. Кроме имени и профессии, эти ленты дали нам возможность отмести догадку о роботах. Разве не так? — Но тогда что же в другом контейнере? — спросила Зина. — Продолжение дневника, — махнул рукой Львенок, потеряв всякий интерес к металлическому чемоданчику. — Теперь уже на обыкновенных аудиокассетах. — Продолжение дневника? — переспросил Костя. — Но ведь начало дневника не было запаяно в свинец? — А продолжение он запаял! — безапелляционно заявил Львенок. — Зачем? — Чтобы с дневниками ничего не случилось, чтобы они были в целости и сохранности следующие сто лет. Или двести. — В любом случае, — продолжил Леонид Матвеевич, — теперь мы можем понять, из-за чего он так настойчиво вас преследует. Согласитесь, никто не хочет, чтобы его личный дневник попал в чужие руки. — А по-моему, именно этого Поляков и хотел, — задумчиво произнес Костя. — Он же обращается к потомкам. Значит, рассчитывает, что потомки прослушают дневник гениального человека. — Если так, то зачем он этих потомков, то есть нас, преследует? — улыбнулась Ира. |