Онлайн книга «Горны Империи»
|
– Да, – кивнула Валерия Вадимовна, с интересом глядя на сына. – График с четвертой шахты… Быстро соображаешь, сын, – похвалила она. – А как тебе это? На колени Денису лег еще один листок. Мальчишка всматривался в него с полминуты – но не потому, что там что-то было неясно, этот график был куда понятней и проще предыдущего. Потом поднял на мать лицо. – Значит, правда, что работают дети? – тихо спросил он. – Тут примерно каждый шестой – мой ровесник. А есть младше, восьмилетние есть! – Есть, – ожесточенно подтвердила Валерия Вадимовна. И добавила, ударом о колено сбив листы в плотную стопку: – Но не будет. Я постараюсь… Борька, ни слова! – свирепо рыкнула она на мужа. – А я молчу, – немного удивленно отозвался Третьяков-старший. – Я даже где-то с тобой согласен. В чем дело-то? – Я знаю, что ты собирался сказать, – нелогично, но эмоционально отрезала женщина. Борис Игоревич пожал плечами и промолчал. Денис засмеялся: – Да, лучше там всем сразу покаяться и сдаться! – И получил от матери щелчок в лоб. – И ты молчи, умник. Денис почесал лоб и спросил: – Па, а мама и раньше умела так щелбаны бить? – Ее на курсах научили. Полевой анестезии, – охотно отозвался Борис Игоревич. – Если под рукой нет обезболивающего – то анестезировать щелчком. Последний экзамен у них там был – свалить с ног щелчком быка. Так наша мама… – Ты ведь не всегда будешь за руль держаться, – ласково сказала Валерия Вадимовна. – Будет вечер… – Я не сдамся живым, – пообещал штабс-капитан ОБХСС, и просторную кабину наполнил смех трех человек – мужчины, женщины и мальчика. – А где мы сегодня будем ночевать? – осведомился Денис, вывешивая локоть за окно, когда все отсмеялись. – Может, прямо тут, в кабине? – с надеждой спросил он. – Смотри туда, – указал подбородком вперед Борис Игоревич. Денис с полминуты честно всматривался… и удивился: – Гроза, что ли? – имея в виду серебристые вспышки где-то впереди. – Гроза, – кивнул Третьяков-старший. – Искусственная. И, больше ничего не объясняя, потянулся, включил радио. Дико взвыла несущая, что-то проорал непонятный голос (или тоже не голос, а фокус атмосферы и радиации), потом совершенно отчетливо мужской голос сосчитал: «Семь, восемь, девять, десять – да…» и прорвалась на канале знаменитого «Радио Больших Дорог» хорошо знакомая песня: Рассвет сменит закат, Вставая из мрака забвения. Раздастся клич: «Виват! Виват, Империя!» Денис отвернулся к окну. Так всегда можно сделать вид, что глаза нахлестало ветром. Особенно сильным после этих слов: В грозу, в огонь иди — Вперед, к свершениям! Мужай! Живи! Расти! Дерзай, Империя! Денис ощущал их живо, остро, как будто обращенные к нему лично. Глаза в глаза, словно сам Император приказывает… Русские раны омыть Не липкою сладкою лестью… Воскреснуть, подняться – и БЫТЬ! Вот дело и долга, и чести! К новой славе – в поход! К новым свершениям! Через могилы – вперед! Виват, Империя! [17] – Виват, Империя, – вдруг совершенно серьезно и громко сказал Третьяков-старший. * * * – На завтрак что, опять консервы? – Я вчера оленя подстрелил, свежатинка. И рис, конечно. Куда ж без него. – Не орите, олухи, в третьем блоке пацан спит! Недоуменная тишина. Веселые мужские голоса, громкие и резкие, превратились в приглушенно-недоуменные: – Какой пацан? – Бродяжка, что ли, опять? – Да какой бродяжка, сын штабса, который вчера приехал, Третьякова. Наш, имперец. – Ого. Вы хоть генератор оттуда вынесли? Он же из него уже наверняка лазерную пушку конструирует, а я лицо подотчетное и олениной вас снабдил… – Да он никакой, умотался. Ничего с твоим генератором не будет. Денис сонно-обиженно нахмурился. Это о нем. Хотя да, вчера к вечеру он и правда раскис, если честно, все стало противным, и он только и запомнил, в полусне бредя куда-то за мамой, как маленький – сиреневая вспышка, звук… Ага, опять! «Скррриххх!!!» Денис сел, широко раскрыл глаза. Он лежал на откидной койке стандартного блока – круглилась легкая несущая конструкция, чуть вибрировала гладкая стенка. Было совсем светло, и Денис увидел другую койку, какие-то вещи, стол с бумагами и пантографом, вытянутый короб генератора «Мезон» (ага, за него опасались, но зря – из этой штуки даже лабораторный лазер не сделать), на стенах вперемешку – фотографии, схемы, планы… В стойке – два ружья, нарезные штуцеры-самозарядки крупного калибра с оптикой. Одежда Дениса лежала на придвинутом к кровати складном стуле. Голоса между тем куда-то пропали. Мальчишка осторожно, косясь на дверь, встал, потянулся. В углу обнаружился откидной умывальник, над ним висел самодельный плакатик: «А НАДО ЛИ?» Дениса потрясла глубина постановки вопроса, и, приводя себя в порядок, мальчишка то и дело с уважением косился на бумажку. Было, оказывается, около восьми. Мальчишка не стал делать разминку, а оделся и осторожно высунул нос из блока. И, зачарованный увиденным, вылез полностью. Лагерь – три десятка блоков и ангаров – лепился к скале. Вокруг были лес и пропасти с перекинутыми через них несолидными мостиками. Тут и там двигались люди и техника, слышался ровный шум работ. Скррриххх!!! Яркая сиреневая вспышка была ослепительной даже в свете солнца, выкатившегося в длинный просвет между серыми плотными тучами – как яркое колесо на долгую дорогу. Задрав голову, Денис с удовольствием наблюдал за длинным рядом высоких шестиногих колонн – казалось, строй великанов в серебряных латах шагает через горы, поднимаясь в рост над джунглями Голодного – выше, выше, выше… уверенней, уверенней, уверенней… Денис вздохнул мечтательно-завистливо. Да, через пару лет люди будут проноситься над этими горами в обтекаемых вагончиках-каплях, поглядывать вниз, как они с Войко на Петроград, – и вряд ли даже задумаются о том, что там такое – внизу. Скррриххх! Денис вздрогнул от неожиданности и рассмеялся. – Что, парень, нравится? – раздался за его спиной веселый молодой голос. Мальчишка обернулся и увидел стоящего в двух шагах молодого парня в удобной гражданской одежде – но в шлеме, украшенном значком корпуса гражданских инженеров. На поясе парня висели планшет, два пенала с инструментами, чехол, открытая кобура с «Байкалом». Широко расставив ноги, инженер смотрел на стройку – явно с не меньшим удовольствием, чем мальчишка. |