Онлайн книга «Чужая земля»
|
— Надо будет попросить показать, — решил Игорь. 13 — Ты торгуешься, как в средние века, — со смехом сказал Женька. — Я читал про Хейердала, — Степка подбросил на ладони золотой браслет грубой ковки. — Как он менялся на тихоокеанских островах. — Хейердал? — Женька потер висок. — Что-то… А, мореплаватель. Помню… Пер… Тук… — Тур, — уточнил Степка. — А эта штука дорого стоит? — Довольно дорого, — определил Женька, — можно в станице продать. — Не, я лучше его вообще себе оставлю, — решил Степка, — на память. — Ты вернешься на Землю с Игорем? — поинтересовался Женька, шпоря коня. — Да, — коротко откликнулся Степка. Женька покосился на него, удивленный тоном ответа, а тот продолжал как ни в чем не бывало: — А иррузайцы у них в селении не такие уж частые гости. Но все равно напугали местных русскими. — А разве мы не страшные? — серьезно спросил Женька. — Это ты, Степыч, не задумывался, потому что сам такой же. Мы для вабиска — сперва что-то вроде стихийного бедствия. Мы же их жизнь ломаем на корню. К лучшему, но ломаем. Иррузайцы их грабят, а все равно они понятней, потому что только берут, а учить ничему не пытаются. — Я об этом не думал, — признался Степка. — Но вообще-то на Земле было то же самое. Все, кто сталкивался с европейцами, им сопротивлялись, хотя те учили, лечили, защищали… И негры, и индусы, и китайцы… — Никогда не видел живого негра или китайца, только в книжках, — Женька пожал плечами. — А ты? — Я видел китайцев, — сказал, как отрезал, Степка и заговорил о другом: — Интересно, они не наведут на наш след иррузайцев? Кажется, они от нашего визита слегка обалдели… — Наведут — перестреляем, — беззаботно отозвался Женька. Мальчишки проехали ручьем, переливавшимся ниже через гранитные, вставшие дыбом, плиты; перед каждой — небольшое озерцо-заводь с прозрачной теплой водой. — Давай искупаемся, — остановил коня Степка, — я что-то пропотел. — Давай, — не стал возражать Женька, — тут вон почти ванны. Курорт. — Сочи, — согласился Степка, соскакивая наземь и захлестывая узду за ветви кустов. — А? — не понял Женька, делая то же самое. — Сочи… ну, курорт такой на юге, — пояснил Степка. — Мы там… э… отдыхал я там. Два раза. Мальчишки разделись и бухнулись в самую большую заводь, где можно было даже поплавать. Вода и правда оказалась теплой, она пахла — чуть-чуть — цвелью, как любая стоячая вода. Потом Женька перебрался в небольшую каменную ванну и разлегся, там, устроив голову и руки на краях, а Степка шлепнулся на живот на каменной плите сбоку от Женьки. — Обсохнем и дальше поедем, — пробубнил Женька, закрывая глаза. Степка дотянулся и толкнул его рукой: — Ты так уснешь. — А?.. — Женька, похоже, уже уснул. — Не… Ты только меня почаще толкай. — Вот еще, — буркнул Степка, — я сам спать хочу… Это было последнее, что прозвучало у ручейка. Кони тоже задремали стоя, и на ближайший час воцарилась полная тишина. В смысле — отсутствие человеческих звуков. Первым проснулся Женька — очевидно, спать в воде все-таки было прохладненько. Он удивленно огляделся, моргая, заплескался, потягиваясь, потом зевнул и сказал: — Придремали… Степ! — он брызнул на безмятежно спящего товарища водой. — Подъем! — У-уу-уыххха-а-ау-уух-х! — издал неопределённо-жуткий звук Степан и перевалился на спину. — Мы все-таки уснули. — Меткое замечание, — Женька выбрался из воды и шлепнулся на камни — обсохнуть. — Давай собираться. — Это ты так собираешься, — ядовито заметил Степка. — Что-то мы разленились… Ой, какое барахло горячее! Мальчишки неторопливо оделись, отвязали и напоили коней, а потом влезли в седла… …Узкая прогалина уводила в сырость — наверху смыкались уже не кроны деревьев, а торчащие из склонов корни. Копыта чавкали, по грязи, но вскоре прогалина открылась на широкий луг, за которым снова начинался лес. Над лугом в прозрачном небе плавали ширококрылые птицы. — О черт, — выдохнул Женька, останавливая коня. — Вот и шпионы… — Ладно, поедем, — предложил Степка. — А то они не знают и так, что мы здесь. — Может, и правильно, — согласился Женька, шпоря коня. — Нно! Птицы — большие орлы — снизились, сужая круги. Мальчишки чувствовали себя, как под прицелом камер слежения. — Дядька рассказывал — хуже нет, когда за тобой все время следят, — понизил голос Женька. Степка поинтересовался: — А откуда он знает? — Ему десять лет назад, когда война с фоморами была, исполнилось тринадцать, — сказал Женька. — Он сейчас двигателист, уже сто лет дома не был. Ну а вот тогда родители — мои дед с бабкой, ты их знаешь — ему как раз в честь этой даты подарили путешествие на Океаниду. А корабль, на котором он летел, перехватил рейдер фоморов — просто так, на дороге попался. Большинство пассажиров, конечно, убили, потому что все сопротивлялись. А дядю Сергея оглушило взрывом, очнулся — а он уже в плену. Вообще детей не принято брать в плен, такого со времен Первой Галактической не случалось, но тогда все кувырком вообще было, а так даже сторки, если им попадается наш ребенок, его обязательно возвращают. Но фоморы… — Женька покрутил головой и вздохнул. — Запихали его на какую-то Луну на нейтральной территории, под купол. Безвоздушный шарик у красного солнца… Бежать нельзя — скафандров нет ни у кого. Блок — сорок пять мальчишек и девчонок до шестнадцати лет, наших, земных, сколько-то Союзников разных, тоже несовершеннолетние. У каждого закуток — кубик два на два на два метра. Выход — только по команде, на кормежку два раза в день, в туалет три раза, мыться раз в неделю, час в день прогулки в общем зале. Никакого общения. И эксперименты. Разные. Почти половина от них умерла. Дядя рассказывал — запихнут голого в камеру и начинают давление уменьшать… или увеличивать. А сами стоят за стеклом, уставятся своим одним глазом каждый — и нате — наблюдают… Они же о нас ничего не знали, вот и добывали сведения таким способом. Так вот там в каждой камере прибор был — перевернешься с боку на бок, а он следом. Противно так… — Сколько же он там пробыл? — тихо спросил Степка. — Почти полгода, до конца войны. — Это ж лучше умереть… — Степка передернулся. — Он несколько раз пытался, — серьезно ответил Женька. — Вешался один раз, другой раз себе вены перегрыз… Да все та же система… Откачивали. А потом — инъекции — накачают так, что рукой или ногой шевельнуть трудно. — А как же он спасся? — Да никак, их спасли. Десант выбросили… Слушай, давай-ка поскорее этот луг перемахнем. Не нравятся мне наблюдатели над головами. |