Онлайн книга «Новая родина»
|
— Хватит о политике, — Катька уселась, наконец, скрестив ноги, рядом с Борисом. — Давайте про Новый Год. — В нем политика займет достойное место, — серьезно заверил Борька. В результате общий разговор распался по половому признаку. Мальчишки заговорили о чемпионате по лапте, девчонки — о мехах, которые привозят вабиска-охотники из княжества Кесьан за северными отрогами Второго Меридиана и модных зимних «бесформенках», который из них шьют в мастерской Соколова в Озерном. Печка рубиново светила в темноте, придавая всей обстановке некий интимный уют. — Предлагаю сыграть в карты, — подал идею Зигфрид. — И отключите связь, — попросила Катька, — ближе к полуночи врубим… Карты у кого? — Знаете анекдот про парня из администрации уезда? — Женька полез в сумку. — Отец рассказывал… Ну вот. Нанимает он парня — по своему, пожарному профилю… Нанял. Первый месяц, подходит срок жалованья — парень этот не приходит. Второй, третий — не приходит! На четвертый отец с ним связывается: "Ты за жалованьем-то прилетай!" А тот удивляется: "За жалованьем?! А я-то думал — эрпэпэ дали, ну и зарабатывай по возможности…" — Это не анекдот, — возразил Зигфрид. — Почти все служащие трясут вабиска сверх всякой меры. — Ну, они собранное не себе в карманы кладут, — заметил Борька. — В очко играем?.. Незапланированное оборудование с неба не падает. — Почему, падает иногда, если посадочной площадки нет, — серьезно заметил Игорь. Какое-то время все молча прикупали и объявлялись. Лизка жизнеутверждающе мурлыкала новогоднюю песенку. Степка заставлял карты перескакивать из ладони в ладонь и бегать по руке (Игорь вспомнил: он рассказывал, что в их интернате был мальчишка, который научил остальных таким фокусам, а позднее погиб на Ставрополье). Играли по мелочи — пятаками и трюнделями, просто чтобы обозначить ставки, но игра никого особенно не увлекла и вскоре карты побросали. Лениво валяться на мягком, негромко разговаривать ни о чем или просто молчать, оказалось привлекательней. По временам: начинала пощелкивать система принудительной вентиляции — похоже, палатку занесло-таки с верхом. Игорь и сам не заметил, как заснул, сунув руки в карманы спортивных штанов. Причем спал он гораздо крепче, чем ночью (очевидно, сказалось отсутствие переживаний и хорошее настроение) — проснулся под общий смех от того, что кто-то из девчонок аккуратно рисовал ему на лбу маркером "третий глаз". Проснувшись окончательно, Игорь понял, что это и правда выглядело смешно — во сне он вытащил руки из карманов и сложил их на животе, а подбородок упёр в грудь, из-за чего стал очень похож на уцелевшие после Третьей мировой, Безвременья и Серых Войн статуи среди развалин буддистских храмов Юго-Восточной территории. — Шутники, — проворчал Игорь, отбирая маркер и садясь прямо. — Скоро десять, а ты все дрыхнешь и дрыхнешь! — засмеялся Женька. — Десять?! — Игорь посмотрел на комбрас. — Ого, вот это я дал! — Да мы почти все спали, — пояснил Степка. — Еще немного — и новый год встречало бы сонное царство. Транслировался последний в этом году концерт, состоящий исключительно из новогодних песен. В концерт то и дело вклинивалась станция плавучего города — очевидно, Вольный дрейфовал или передвигался к берегам материка. Игорь — селекционировал канал Озерного. Все находились в нервно-приподнятом состоянии, которое сопровождает ожидание близкого праздника. Потом качал, снова неожиданно потерялся и, пока Игорь настраивал его заново, Борька дотянулся до гитары — и в палатке прозвучала не совсем новогодняя печальная местная песня… — Весенней порой предрассветною. [16] Когда сосны еще клонит ко сну, Глухарь поет свою песню заветную, Непонятную песнь про весну… Слушал мальчик его — а под соснами Лесом ползало эхо молвы, Что опасность приносится веснами… Он не слышал щелчка тетивы. Просто небо качнулось и треснуло, На куски разлетелось все, Рассыпая в долины окрестные Голубые осколки озер. Эхо крика меж мягкими лапами Убежало, гуляв полдня. (Гухх качнул головой мохнатою — И вабиска унес в березняк). Болт ударил снизу и сбоку. Закружилось вдруг колесом Густо-синее небо глубокое, Рассыпаясь средь черных лесов. Попытался шагнуть. Ну где там… (А ведь было совсем легко.) Под пологом разлапистых веток Рухнул — молча, на месте, столбом. Падал, падал. Падал. Долго… (В горле кровь — как неслышный крик.) Вот и все. А за дальними елками Продолжали петь глухари. — Это правда было, — сказал Женька, видя, что Игорь, Степка, Зигфрид и Клотти молчат вопросительно. — Когда мы только сюда переселились, весной, недалеко от Водопадного Нагорья… Парня звали Сашка Тропкин… Ну, Игорь, включай там что повеселее! Палатку снова заполнила веселая музыка. Мальчишки, готовясь к салюту, стали распаковывать пиротехнику. — Надо откапываться, — сообщил Игорь, влезая в ботинки на меху и куртку. — Кто со мной? — Пошли, — Борька подхватил вторую лопату. Мальчишки исчезли в тоннеле, и через пять, не больше, минут со стороны вертолета донесся их крик: — Эй, идите сюда! — Скорее давайте! На ходу обуваясь и натягивая куртки, все ломанулись в переходник и через освобожденную дверь вертушки повыскакивали на снег. Ветер и метель улеглись полностью. Всё кругом занесло белым. Мороз усилился, воду у берега схватила льдом. От света Адаманта на успокоившейся поверхности мелко дрожали блики. Мохнатые звезды шевелились в холодном ночном небе, а на севере у горизонта переливался хрусткий радужный занавес Северного Сияния, крайне редкого в этих местах. От красоты, открывшейся глазам нашей восьмерки, нефигурально захватило дух. — Вот это новогодняя ночь, — удовлетворенно заметил Зигфрид. — Смотрите терминал! А вон корабль возле него, вон, смотрите! — Ага, вижу! — подпрыгнула в снегу Клотти. Остальные — даже Игорь — как ни старались, не смогли различить возле алой звездочки огонек корабля. — Когда-нибудь я буду водить такие! — Девчонка-пилот? — не то усмехнулся, не то ужаснулся Борька. А Игорь огорошил, как ему казалось; — Тебя в Гагарин не возьмут. |