Книга Горячий след, страница 29 – Олег Верещагин

* * *

Просыпаться не хотелось. Тело и мозги, кажется, решили что всё самое трудное осталось позади и коллективно требовали продолжения отдыха, недвусмысленно намекая хозяину, что надо придавить ухо ещё пару часов. Единственным стимулом к немедленному подъёму было нестерпимое желание… в общем, зов природы.

— Мх, — сказал Олег и сел в кровати.

Артур спал на животе, обняв узкую кровать обеими руками. Борька сидел у стола и, подперев руками подбородок, задумчиво смотрел в окно, за которым уже отчётливо шумел день. На том же столе стояли тарелки, накрытые полотенцем. Когда Олег произнёс своё эпическое «мх», Борька обернулся и улыбнулся — странно, немного смущённо, совсем неподходяще для себя — того, Борьки, к которому Олег уже успел привыкнуть.

— А завтрак давно принесли, — сообщил он. — Эта, с косой. И девчонки встали, заходили, но я их прогнал. Сказал, что вы очень устали и спите. Они у себя в комнате разговаривают.

Олег кивнул, поднялся и только теперь сообразил, что спит в трусах. Его одежда — как и одежда Артура — были аккуратно развешаны на спинках стульев.

— Это что… — он понял, что хрипит, кашлянул и повторил: — Это что?

— Ну, это я… — Борька поставил пятки на край стула, обхватил руками коленки. — Я уже под утро проснулся и понял… — он замялся. — Ну, понял, что, в общем, вы пьяные. А я батю так часто раздеваю, когда он приходит датый… — Борька вздохнул и тихо спросил: — Олег… а там… дома… там как же? Там, наверное, все с ума сошли…

— Давай я тебя отправлю, — Олегу вдруг стало нестерпимо, до жжения в ушах, стыдно. — Прямо сейчас.

Глаза Борьки стали большими, он вцепился в стул обеими руками, как будто Олег мог его катапультировать прямо отсюда.

— Не, я с вами… когда всё… Не надо меня отправлять…

— Борька-Борька… — вырвалось у Олега. Он сам не очень понимал, что хотел этим сказать — и, чтобы не сделать ещё какую-нибудь глупость, пошёл мыться.

В душе его стошнило. Как-то сразу, одним толчком — и в голове стало ясно.

Блин, подумал Олег, умываясь, ни за что больше не буду пить. Никогда. Мерзко. А я ещё, кажется, и пел вчера… впрочем, это воспоминание, как ни странно, неудовольствия не вызывало — хорошо пел, что ли? Он прополоскал рот, напился и понял, что хочет есть.

Артур, как выяснилось, проснулся. Выглядел он тоже не очень и, кивнув Олегу, скрылся в душе.

— Зови сюда девчонок, — приказал Олег Борьке. Тот кивнул. — А потом спустись к хозяину и скажи, что мы выезжаем через час.

— Генка плохой человек, — вдруг сказал Борька. Олег недоумённо посмотрел на него и увидел, что у мальчишки серьёзные и упрямые глаза. — Плохой, понимаешь?

— Борь, — Олег вздохнул. — Ты не согласишься со мной. Я и сам с собой не очень согласен… — Олег отметил, что Борька улыбнулся уголками губ, а глаза помягчели. — Но я тебе точно говорю — на свете очень мало по-настоящему плохих людей. Единицы. И я не верю, что он плохой. Что трус — может быть, и да. Но казнить за это рабством… — Олег покачал головой и поймал себя на мысли, что говорит с Борькой — как взрослый со взрослым. — Это слишком страшный суд. Ты готов осудить на это человека, который на два года старше тебя? Я — нет. Я не судья. Я спасатель.

Борька посмотрел себе под ноги. Потом повернулся и вышел.

* * *

Команда, выехавшая из Гарбея около полудня, уже не напоминала разбойничий отряд. Олег потратил ещё определённую сумму, чтобы придать своим спутникам цивилизованный вид — ну, как тут это понималось. Артур и Борька получили бриджи для верховой езды, френчи, сапоги, шлемы, лёгкие шарфы-кисеи. Саша и Оля — практически то же, хотя хозяин лавки колониальных товаров (как определил это заведение Олег), указанной владельцем «Серого хорта», тоже хатт, только моложе, поднял левую бровь, увидев, что в мужское одевать придётся девчонок, одна из которых — совсем мелкая. Очевидно, в Хаттенмарке это не одобрялось. Впрочем, никаких вопросов задавать не стал.

Лошадьми тоже теперь были обеспечены все, плюс Олег навьючил водой и припасами двух заводных. Кстати, себе он тоже приобрёл кисейный шарф и, посмотрев в зеркало, подумал, что похож на ковбоя из какого-нибудь вестерна. Почему-то эта мысль насмешила его — и Олег продолжал посмеиваться, даже когда они отъехали почти на десять километров.

Солнце опять палило. Но теперь это было не страшно.

— Слушай, — Артур догнал Олега, ловко управляя своим жеребцом, — как ты собираешься освобождать Генку?

— А что? — Олег поправил кисею на лице.

— А ты не подумал? — в голосе Артура прозвучало искреннее удивление. — Меня ты купил на рынке. Девчонок освободили, Борька вообще сам собой встретился… Хаттов вмешивать нельзя…

— Нельзя, — кивнул Олег. — Никак нельзя, хоть и соблазнительно… Они за нас всю работу сделают, это да. Но дальше начнутся вопросы, тут уже без вопросов не обойдётся.

— И отбивать силой — в городе чревато, — продолжил Артур.

— Куплю, — решил Олег. — Деньги есть.

— Предположи, что не захотят продавать. Из чистой подлости.

— Пугну теми же хаттами.

— Заломят цену.

— Мальчишки, — это была Саша, тоже шпорившая кона каблуками, — мы одну глупость сделали…

— Для меня новость, что только одну, — буркнул Олег. Он серьёзно задумался о дальнейших действиях.

— Мы деньги в караване не забрали, — продолжала девчонка, игнорируя его сарказм.

— Да пошли бы они, — скривился Олег. Саша покрутила своим «хвостом», который, кажется, тщательно промыла в корчме:

— Это в корне неправильно. Ружья же мы взяли? Деньги — тоже трофей, разве нет?

— Вообще-то правильно, — задумчиво сказал Артур.

— Ладно, — махнул рукой Олег, — в следующий раз, когда мы кого-нибудь прижмём, обязательно ещё и ограбим. По праву войны. Мне сорок процентов, как командиру, вам всем по пятнадцать на брата. И сестру.

Артур, всё это время кивавший, но смотревший куда-то через плечо, вдруг тихо засмеялся и шепнул:

— Смотрите, что делается.

Олег и Саша оглянулись, готовые увидеть всё, что угодно. Но увидели всего лишь едущих стремя в стремя Борьку и Олю. Судя по всему, Борька что-то важно и значительно объяснял, подкрепляя свои слова широкими жестами. Девчонка слушала его, как боговдохновенного пророка.

— Мда, — кашлянул Олег, не очень понимая, как относиться к увиденному. — Ладно. Чего уставились, всё к лучшему… Гибкая детская психика восстановилась после ужасов плена…

— Рабства, — поправила Саша. — Рабство намного хуже, чем плен.

— Это нельзя сравнивать, — сказал Артур, глядя в пустыню, в сторону. — Плен это плен. Солдатское дело. А рабство…