Онлайн книга «Скажи миру – «нет!»»
|
– Спите? * * * Вадим, конечно же, не изменился. У него только прибавился крестообразный шрам под правым глазом, от которого этот глаз казался шире. Да теперь, когда он разделся, я увидел еще один – длинный и узкий, через все левое бедро. – Хорошо тут у вас, – сказал Вадим. Море плавно набегало на наши ноги, волны фосфоресцировали, и казалось, что ступни одевает бледный огонь. – Спокойно, тихо… – Да, тихо, – подтвердил я. И кивнул на его бедро: – Ятаган? – Ятаган, – нехотя кивнул он. – Уже давно… – А на лице? Это же от стрелы… Неужели ниггеры начали стрелять из луков? – Нет, – ответил Вадим и, подавшись вперед, поднял гальку. Бросил ее в воду, и там родился водоворот огня. – Это на перевале Сен-Готард, два месяца назад. – На том самом? – удивился я. Вадим наклонил голову и добавил: – Один швейцарец меня не понял. И наше непонимание дошло до последней ступени. – Он никому об этом не расскажет? – усмехнулся я. Вадим вздохнул: – Да нет, думаю, он этим хвастается. Я сразу потерял сознание… Олег – ну, Крыгин – меня вытащил. – Он тоже?.. – начал я, но Вадим не дал мне договорить: – Все, кто не ушел с Саней, вместе со мной. Нет, Сергей с Ленкой своей – не знаю где. И Андрей подался куда-то в Сибирь. – Вот как… – Я испытал некоторое разочарование. Мне хотелось бы узнать, как там Сережка, а он, оказывается, вообще пропал… – А вы что, сами по себе? – Нас слишком мало, – покачал головой Вадим. – Мы присоединились к одному отряду… там в основном балканские славяне, но есть и еще кое-кто. Хорошие ребята, и сражаются хорошо… – Никто не погиб? – спросил я. Вадим помотал головой, и мы замолчали. Надолго. Море продолжало гореть огнем, и пылающие следы рыб рассекали воду во всех направлениях. На острове было тихо, только в джунглях перекликались птицы и ночные звери. – Я полтора месяца добирался сюда, – услышал я голос Вадима и медленно повернул голову в его сторону. – Долго, если честно. – Долго, – согласился я. – Я пришел, чтобы просить тебя вернуться к нам, Олег, – сказал Вадим. – Да, – ответил я. Наверное, он этого не ожидал, потому что недоуменно посмотрел на меня. – Да, – повторил я. – Завтра мы пойдем отсюда вместе, втроем. – Ты согласен?! – В голосе Вадима было изумление пополам с недоверием. А я прочел вместо ответа: Мы возвратимся из дальней дали Стремя в стремя и бронь с броней. Помнишь, как в детстве, когда играли В рыцарей, верных всегда одной… [42] И ощутил внезапное чувство… словно встал на место вывихнутый палец, к вывиху которого ты привык и уже не надеялся вправить. Не смей живот сажать на рожон, Прилюдной славы себе ища! И раз добыл меча из ножон, Подставь щита, да ударь еще! Аль за спиной твоей не рать, Аль на груди не кольцо-броня? А чтоб коню рожна не принять, Подставь щита да укрой коня! Хоть конь-огонь, да и первый друг, И как ни жаль его, гой-еси, Когда шеломы трещат вокруг, Подставь коня, а себя спаси! Но коль товарищу смерть сулят Побоища да пожарища — Простит тебя мать – сыра земля, — Подставь себя за товарища! С. Боханцев …Танюшка не спала – полулежала у пригасшего костра и, издалека услышав наши шаги, приподняла голову. Ее глаза поблескивали алыми и зелеными искрами. – А я вещи собрала, – сказала она. * * * Драккар лежал на воде огромной молчаливой рыбой. На нем, конечно, все спали. Только на берегу, у небольшого костерка, сидела знакомая фигура… но я узнал мальчишку только когда он встал нам навстречу. Это был Лаури, и он улыбался. – Девять месяцев, – сказал он. – Я собирался приплыть за тобой еще через три, да тут Вадим… Я пожал его руку, натертую веслом до каменной мозоли. – Ты был прав, – весело сказал я. – А я был дурак. – Мы все частенько ходим в дураках, – заметил Лаури. Вадим с Танюшкой улыбались – даже скорей скалились именно что как дурачки, и я почувствовал: моя собственная физиономия тоже расплывается в глупую улыбку. – Это не так уж страшно. – До Скалы-то довезешь? – спросил я, сбрасывая на песок заплечник. – Не довезу, – отрезал Лаури. – А то еще по дороге потеряетесь месяца на три. Я вас прямо до Юлии доброшу. А там ведь близко, а, Вадим? – Близко, – подтвердил он. – Э, постой, а ветра? Зима же… – Выгребем, – уверенно отрезал Лаури. И я, глядя на него, вдруг радостно понял: правда. Выгребем. ИЗ ДНЕВНИКА ЛОТАРА БРЮННЕРА Сегодня утром погиб Юнгвальд. Он был последним из наших баварцев, кто оставался со мной. И лучшим фехтовальщиком из всех, кого я знал. Впрочем, мы переживем его ненадолго. Нас осталось шестеро – двое парней, четыре девчонки – и нам некуда отступать. Смешно, что мы погибаем на Олимпе – горе богов. Но, во всяком случае, урса не подняться к нашей пещере, пока у нас остаются патроны, а их еще тридцать два в «дегтяре» Сашки и пять в моем «браунинге». Потом… никакого «потом» у нас не будет. Вечер, и я пишу эти строки при свете костра. В блокноте моем еще довольно много чистых листов. Таня спит по другую сторону огня. Я вижу отсюда огни вражеских костров внизу на склоне. Все будет кончено завтра. К чему тянуть? Без пищи и воды мы продержимся тут три-четыре дня. Не думаю, что явится помощь, – да если и явится, то урса все равно слишком много… Завтра мы с Сашкой убьем девчонок и пойдем вниз – убивать, а потом умереть. Мы все уже договорились обо всем. Таня сама предложила. Это ужасно, но я знаю, что с ними сделают, если возьмут живыми. А мы все сделаем быстро. Во всяком случае – не увидим и того, как они будут умирать от жажды, и сами не будем умирать от нее. Ночь прохладная. Вот чего действительно страшно жаль – так это того, что я не увижу лета. Я так хочу увидеть настоящую зелень на деревьях и ощутить теплый ветер… Но ничего этого не будет для меня. Если думать про это, то страх пополам с тоской выкручивают внутренности, как мокрую грязную тряпку. Унизительно так бояться смерти, но я боюсь, хотя я германец и воин. Или, может быть, это не страх. Почти восемь лет я жил здесь. Больше семи водил по миру людей, которые мне верили, теряя их и встречая новых… и опять теряя. Это было тяжело, интересно, страшно и увлекательно. Но я так и не смог понять, в чем участвую, кому и зачем это нужно, по каким законам живет этот мир? |