Онлайн книга «Скажи миру – «нет!»»
|
– Не надо, – выдохнула Танюшка. Я, по-прежнему не глядя на нее, упрямо продолжал, и она больше не перебивала… …Проводить необутая выйдешь… Ты меня никогда не забудешь… Ты меня никогда не увидишь… Заслонивши тебя от простуды, Я подумаю: «Боже всевышний! Я тебя никогда не забуду, Я тебя никогда не увижу…» Не мигая, слезятся от ветра Безнадежные карие вишни… Возвращаться – плохая примета! Я тебя никогда не увижу… Даже если обратно вернемся Мы на землю, согласно Хафизу — Мы, конечно, с тобой разминемся… Я тебя никогда не увижу. И окажется так минимально… Голос у меня вдруг сорвался, но я коротко передохнул и продолжал: …Наше непониманье с тобою Перед будущим непониманьем Двух живых – с пустотой неживою… И качнутся в бессмысленной выси Пара фраз, долетевших досюда: «Я тебя никогда не увижу…» «Я тебя никогда не забуду…» [17] — и я повторил еще раз: – Я тебя никогда не увижу. Я тебя никогда не забуду, Тань. – Олег. – Я оглянулся. Танька стояла, держась высоко поднятой рукой за ствол дуба, губы у нее кривились. – Олег, ну зачем ты это прочел? – А что – плохо прочел? – Я провел ладонью по щекам. Получилось зло. Танюшка качнулась. – Прости, – попросил я. – Давай еще погуляем. – А если не прощу? – жестко спросила она. – Если я сейчас скажу: «Больше не подходи ко мне. Никогда». Тогда – что, Олег? – Я не подойду, – ответил я и, подойдя к ней, уронил в снег меховые краги, взял ее ладони в свои. – Ты рукавицы забыла, – и начал осторожно дышать на них. – Так что, прогонишь? – Нет… – слабо выдохнула она. – Подними, настынут же… Я поднял краги и надвинул их на руки Танюшки: – Хорошо ты меня обшила. – Мне это было приятно, – призналась она. Я не нашелся, что ответить, да и не очень хотелось отвечать. – А как у тебя волосы отросли, смотри… – Она протянула мою прядь пальцами к моим же губам. Губы у меня против моей воли дрогнули – и Танюшка отдернула пальцы, словно обожглась. – Пойдем еще пройдемся, – как ни в чем не бывало предложила она… …Мы вышли на то место, откуда был виден морской залив. Сейчас он выглядел пугающе. Вода замерзла почти на расстояние взгляда, только далеко-далеко за этим серебряным полем чернела полоска открытого моря. В лунном свете по льду километрах в трех передвигались несколько черных фигур. – Мамонты, – сказала Танюшка. – Сколько времени, Олег? – Пять минут третьего. – В лунном сиянии отлично было видно циферблат. – Ого! – Пошли обратно, пошли, – заторопилась Танюшка, – нас там уже ищут, наверное… * * * Около костра все еще сидели несколько человек, рядом торчали воткнутые в снег лыжи, а по рукам ходило несколько дымящихся котелков. Но в целом шум улегся. Возле подъема к пещере стоял Сергей; увидев нас, он оживился и махнул рукой: – Я уже и беспокоиться начал… Гуляли? – Угу, – буркнула Танюшка, снимая лыжи. Я, занимаясь тем же самым, спросил: – Наши все тут? – Не, – мотнул головой Сергей. – Власенкова Ленка с Олегом где-то мотаются тоже. Да ты не беспокойся, ничего с ними не будет. Я, если честно, и не собирался беспокоиться. А собирался поесть и погреться. Тепло в пещере показалось мне благословением. Плошки на столе уже не горели. Было уютно и полутемно, очень как-то домашне. Несколько человек – я даже не понял в полутьме, кто именно, – сидели на дальнем конце стола и, тихо разговаривая, «подъедались». Ближе Сморч с Наташкой Бубненковой, устроившись друг против друга, ели «по-настоящему» – наверное, тоже только что вернулись с прогулки. Потрескивали полешки в очаге, Игорек Басаргин, сидя у стены, негромко напевал, подыгрывая себе, – и большинство наших, устроившись кучей, сидя и полулежа на шкурах вокруг, слушали. Очень тихо, стараясь даже двигаться бесшумно, я разделся и присел, опершись локтем на край стола. Вошедшая следом Танюшка устроилась у меня за спиной и оперлась локтем на плечо… Епископ, правом от бога данным, Перстнем-печаткой скрепил решенье: «Предать распутную девку Анну Суду святому на очищенье!» Анна-а-а, Святая Анна… За то, что грешною красотою Мужчин смущала, губила сразу. Они, увидев чудо такое, Роняли честь и теряли разум. Анна-а-а, Святая Анна… А в подземелье под магистратом, Где в клетке держали эту красотку, Нечистая сила неоднократно Ломала двери, замки, решетки — Анна-а-а, Святая Анна… Палач этим чарам дурным поддался, Хоть и молитвы всю ночь шептал он. Он трижды Анну казнить пытался — И трижды секира из рук выпадала — Анна-а-а, Святая Анна… И вот жестокий костер пылает — Но диво дивное видят люди: Огонь преступницу обнимает, Целует плечи ее и груди… Анна-а-а, Святая Анна… И застывает высоким храмом, Где жарче бронзового чекана, Звонницы, абсиды, арки, рамы… И губы шепчут: «Святая Анна!»… [18] Песня кончилась, Игорь продолжал задумчиво трогать струны. Мы с Танюшкой пересели за стол. Еды еще хватало (правда, мороженого, конечно, не осталось), мы снова нагрузили себе по тарелке из «остатков» – я лично опять был голодный. Наверное, после прогулки, а елось сейчас даже с большим аппетитом, чем вначале. Кроме того, теперь можно было и не спешить, стараясь попробовать все. – Там так хорошо, снаружи. – Танюшка вздохнула. Я кивнул, жуя кусок ягодного леваша. Хотелось сказать что-нибудь умное, но снаружи появился Санек. – Во! – удивился он. – Я не понимаю, что вы тут все делаете в новогоднюю ночь?! На воздух, все на воздух, поживей, граждане, а то не успеете! – Куда не успеем? – поинтересовался кто-то. – Да потанцевать же! – рявкнул Санек… …Мороз стал покрепче. Танцевала пока что одна только пара – Игорь Северцев с Кристиной. Оба занимались в Кирсанове бальными танцами и сейчас легко и уверенно кружились около костра. Очень красиво и завораживающе – казалось даже, что на них не меховая одежда, а бальные костюмы. Мы, вывалившись из пещеры толпой, переговаривались и смеялись сперва, а потом застыли и замолкли. Мне даже почудилась на миг музыка вальса – красивая и широкая, как спокойная река… |