Книга Не остаться одному, страница 81 – Олег Верещагин

– Танька, стерва! – рявкнул я, не сдерживаясь. – Пошшшшш… отсюда!

Она не ответила, только мотнула тугой косой, наискось отражая удар ассегая в живот – конец корды полоснул по шее урса.

Около полусотни урса все-таки бежали. Их никто не преследовал. У меня убитых не было, хотя несколько человек получили легкие ранения. А вообще у нас оказались около полудюжины убитых – я толком не считал, поскольку подкатили куда более насущные дела.

Ребята Герберта не стали даже остывать после схватки – кольцом охватили банду Гонсалеса. Те стали в круг лицами к врагам. Освобожденные рабы тоже были здесь. И мои ребята подтягивались…

Подошел и я (Танюшка благоразумно скрылась с глаз). Роб был жив. Гонсалес тоже. Он стоял среди своих с длинной шпагой и дагой.

– Ну вот как все хорошо, – улыбнулся я. – Мы все остались живы.

– Похоже, ты хочешь исправить эту досадную оплошность? – сказал он и сплюнул наземь.

– Точно, – кивнул я. – Я же сразу сказал, что убью тебя. А я всегда держу слово.

Лицо Гонсалеса вдруг исказилось, и он прыгнул вперед чудовищным броском всего тела, прохрипев:

– Сдохни, мразь!

Острая боль обожгла мне лицо, и я перестал видеть левым глазом. Отмахнулся вслепую, отскакивая, тряхнул головой – глаз заливала кровь, но, кажется, он был цел. Гонсалес наступал, грозя шпагой.

– А ты сволочь, – опередил я. – Не только убийца и негодяй, но еще и просто маленькая сволочь.

– Больше тебя не спутают с девкой, – выплюнул он.

– А тебя – с живым, – ответил я. Кровь текла и текла в глаз – да, теперь я мог на своем опыте убедиться, как сильно кровоточат раны в голову… Я снова помотал головой, но кровь опять натекла, и я перестал пытаться «прозреть». Потом протру… Разговаривать тоже больше не хотелось – зачем разговаривать с трупом?

Гонсалес, конечно, умел сражаться – и неплохо, надо думать. Длинный клинок шпаги сверкал, как взблеск молнии. Но только для меня он все-таки был не противник – даже с моим одним глазом, и он понял это. А я увидел понимание в том, как лихорадочно загорелось темным румянцем его лицо, как нервными и испуганными стали отбивы…

– Страшно? – спросил я весело.

– Убью… собака… – прохрипел он, отчаянно кидаясь вперед. Это было ошибкой. Я отбил его шпагу, вытянутую вперед на всю длину, влево к нему, пропустил Гонсалеса мимо себя и всадил палаш ему в правый бок.

– Ай-я-а! – вскрикнул он, как и положено мальчишке, которому неожиданно стало больно. Мой палаш на ладонь выскочил у него слева под ребрами.

– Вот и ага, – сообщил я и длинным движением даги перерезал Гонсалесу горло, одновременно вырывая палаш. Он тяжело рухнул на камни.

Щелкнула аркебуза. Я быстро обернулся, выхватывая револьвер – и увидел, как, не сгибаясь и не донеся винтовки до плеча, падает охранник Гонсалеса, а Танюшка опускает аркебузу. Ее лицо было каменно-спокойным.

– Бросайте оружие! – крикнул я. В группе воздушных пиратов началось шевеление, но Роб что-то резко выкрикнул и хрипло сказал мне:

– Нет смысла. Нас все равно убьют. А так – попробуйте нас еще взять, живыми мы не дадимся.

– Роб, – сказал я, поднимая револьвер, – ты мне, если честно, нравишься. Но те, кто стоит вокруг тебя – они просто подонки. Никакой схватки не будет. Я первым начну стрелять. Бросайте оружие – и клянусь, что я попробую спасти ваши жизни. Мне жалко тех, кто может погибнуть в бою с вами.

– Олег! – рявкнул Герберт – Не сходи с ума! Их надо прикончить! Они же и вашего убили!

– Того, кто его убил, больше нет, – бросил я, и наши обрадованно и удивленно зашумели. – Мне не хочется терять людей. Они сдадутся, Герберт. Увидишь.

– И что с ними делать, когда они сдадутся?! – заорал американец. Я улыбнулся ему, а про себя выматерился – Герберт портил мне всю малину, вылезая со своей непримиримостью. Если ему своих не жалко, то мне не очень-то хотелось терять людей в очередной бессмысленной и отчаянной схватке.

– Это и правда вопрос, – заметил Роб. Но за его спиной вдруг зазвякали клинки – это бросали оружие пираты. Роб резко обернулся и почти простонал: – Трусы, негодяи…

– Поздновато ты это понял, – сказал Сергей. – Ну-ка, Олег, разреши, я его уложу… – он шагнул вперед, но я удержал своего друга:

– Не надо!.. Всем стоять! – Это относилось уже к людям Гонсалеса и бывшим рабам, качнувшимся вперед с совершенно определенными намерениями. – Йенс! Олег! – и с гордостью подумал, когда между сложившими оружие пиратами и разгневанными американцами выросла стена моих ребят: может быть, у меня почти не осталось друзей, зато хватает боевых товарищей. А это иногда важней…

– Почему ты их защищаешь?! – выкрикнул Герберт.

Я ответил спокойно:

– Мне отвратительна расправа с безоружными… Ребята, девчонки, – я обратился к бывшим рабам, их было около дюжины, – кто из вас дольше всего был у этих?

Они зашептались, вперед вышел светловолосый мальчишка, сжимавший в руке топор.

– Ну я, – с вызовом сказал он.

– Я – это кто? Меня, например, Олег зовут.

– Пол, – он смешался, заморгал.

– Пол, кто из них, – я кивнул на пиратов, – зверствовал? Не может быть, чтобы все.

Пол облизнул губы, положил топор «бородой» на плечо, оглянулся на своих. Вздохнул:

– Да нет, не все, конечно… Мне что, называть?

– Называй и показывай, – предложил я. – Димка, Анри, Раде, Ян – на кого покажут, тех волоките сюда… Ингрид, сделай что-нибудь, глаз не видит уже ничего.

Она подошла, раскладывая на ходу свой набор, что-то скомандовала Танюшке. Та подлетела мухой – с невинным видом, без корды, зато с водой и тряпкой.

– Убью потом, – прошептал я углом рта.

Она посмотрела больными глазами, спросила:

– Глаз цел? Очень больно?

Я промолчал, потому что Пол начал выкликать…

Ингрид мешала смотреть. Больно почти не было, Танюшка постоянно смывала кровь, кожа похрустывала.

– Кость цела? – мельком спросил я.

Ингрид утвердительно буркнула.

Отделили пятерых – четверых парней и девчонку. Они стояли кучкой, стараясь спрятаться друг за друга. Все притихли – и люди Герберта, и бывшие рабы, и Роб, так и не выпустивший из рук сабель.

– Роб, – окликнул я его. – Забирай остальных. Берите оружие и уходите прочь. Дирижабль оставите. Понял?

– Не боишься, что буду мстить? – странно, словно бы без голоса, спросил он.

– Не боюсь, – ответил я. – Ты не такой человек, и ты знаешь, что мы были правы.

– Позволь забрать продукты, – сказал он.

– Треть, – отрезал я. – Винтовку оставьте… Лен, – кивнул я Власенковой, – посмотри насчет продуктов. Олег, Видов – проводите… Все, Ин? Спасибо… Так, теперь с этими… – Я подошел ближе к приговоренным. Именно это слово пришло мне в голову. Жалости во мне не было, но стояло мутной водой гадливое неприятие того, что надо сделать. – Пол, – я повернулся к парню с топором, – вы их отобрали. Они виноваты. Я не хочу знать, что они делали. Мне интересно другое – ты будешь их убивать?