Книга Дневник киллера, страница 17 – Дэнни Кинг

Нет, такого допустить нельзя. Убедившись, что горизонт чист, я выскользнул через заднюю дверь.

И позвонил через несколько дней, не желая рисковать, что меня кто-нибудь опередит. Как будто ничего не знаю.

Боже мой, какой ужас! Просто гром среди ясного неба.

* * *

— Ну, ну, поплачь, тебе легче будет… — бормотал я, гладя ее по волосам. Мой рукав насквозь пропитался слезами, но я не убирал руку. Пусть стонет и всхлипывает сколько угодно: где же еще ей плакать, как не у меня на груди. — Ш-ш-ш…

— Это я во всем виновата, — повторяла она снова и снова, — только я.

— Ну, ну, не говори ерунды, можно подумать, ты сама столкнула ее с лестницы. Несчастный случай, вот и все. — Анджела не могла видеть моего лица, но на всякий случай я отвернулся. — Что-нибудь в этом роде рано или поздно случилось бы, не могла же ты ходить за ней двадцать четыре часа в сутки. Просто несчастный случай.

Анджела ничего не хотела слушать и продолжала себя обвинять: в том, что вышла из дому, что не устроила мать в санаторий, как советовали все вокруг, что целовала ее только сто раз в день, а не двести… в том, что оказалась в больнице со своей ногой, когда умер отец, — как я понял, тогда-то все и началось. Она вырвалась из моих рук, убежала наверх, заперлась в спальне матери и сидела там, пока я не ушел. На следующий день даже отказалась меня видеть и послала подальше в таких выражениях, каких я от нее ни разу еще не слышал. Лишь спустя пару дней она немного пришла в себя и согласилась вновь поплакать в моих объятиях.

Большую часть следующей недели, до похорон и после, Анджела продолжала терзаться и обвинять себя. Меня она всячески отталкивала, и я уж было совсем решил, что проиграл и пора махнуть рукой на все это дело, как вдруг услышал ее смех.

Я был в кухне и заваривал чай. Анджела сидела в гостиной и хихикала как школьница. Бросившись к ней, я обнаружил, что она сидит перед телевизором и смотрит «Мистера Бина». Он делал у себя дома ремонт — Анджела так и покатывалась со смеху.

Разумеется, когда серия кончилась, она снова замкнулась в своей скорлупе. Наверняка принялась корить себя, что веселится спустя всего несколько дней после того, как мамочка вывалила мозги на ковер.

Однако дело сдвинулось с мертвой точки. Чуть-чуть, самую капельку, но сдвинулось.

На следующий день я пошел и купил все серии «Мистера Бина» на DVD.

А потом купил Анджеле DVD-плеер.

— Ты такой хороший, не знаю, что бы я делала без тебя, — улыбнулась она.

— Ну что ты, я просто очень рад быть с тобой. Я люблю тебя, и мне так больно, когда тебе плохо. — Я улыбнулся как можно искреннее и увидел отражение своей улыбки на лице Анджелы. — Пей.

Я долил ее бокал доверху. Анджела сделала пару больших глотков и подняла на меня взгляд, полный любви.

— А ты больше не будешь? — спросила она, увидев, что мой бокал остался пустым.

— Нет, одного достаточно. Я вообще редко пью, мне не очень нравится, — объяснил я уже в третий раз. Анджела мало на что обращала внимание в эти дни — неудивительно, что забыла.

— Я тоже. Но сейчас… Надеюсь, ты не возражаешь — это мне помогает.

— Что ты, конечно. Не стесняйся.

Анджела отпила еще и глубоко вздохнула.

За последнюю неделю все сильно изменилось. Еще в прошлую субботу она нарочно рассадила руку о сушилку и перебила все чашки, но теперь вполне успокоилась и примирилась с происшедшим. Пережив потерю, она начала наконец сознавать, что кроме прошлого существует и будущее. Разумеется, для этого потребовался не только «Мистер Бин», а кое-что еще, хотя и не столь уж много. Плечо друга и время — вот и все. Как бы велика ни была потеря, нельзя без конца грустить. Надо жить дальше.

Вместе со мной.

Я делал для Анджелы все: обнимал, когда она была в отчаянии, слушал ее причитания, разубеждал, когда она винила себя, терпел истерики. Сомневаюсь, что есть на свете хоть один человек, который мог бы стать ей лучшим другом, чем я, в те трудные месяцы. Она была моей девушкой с лейкемией — той самой! — и мне удалось показать себя в самом лучшем виде.

А теперь наступила ее очередь делать все для меня. Не в смысле секса, секс — ерунда. Я имею в виду настоящую любовь — поддержку, понимание, общение. То, на что имеет право любой человек на земле. Чем я хуже других? Разве это преступление — стремиться найти кого-то, чтобы прожить вместе жизнь?

И вот я нашел.

— Ты самый добрый человек на свете, я недостойна тебя, — прошептала Анджела.

— Ну что ты, конечно, достойна, поверь мне. — Не хватало еще, чтобы она вбила себе в голову, что мы друг другу не подходим. — Я люблю тебя, Анджела, просто обожаю и хочу всегда быть с тобой.

— Зачем? Я ничего собой не представляю, а ты такой добрый и чудесный — любая девушка была бы с тобой счастлива.

Чушь собачья! Терпеть не могу, когда женщины так говорят. Ничего они не понимают. Уж я-то в этом разбираюсь, поверьте. Если бы все на самом деле было так и все девушки были у моих ног, я бы ими и занимался, а не возился с одной-единственной. «Ах, ты такой добрый, такой чудесный! Можешь осчастливить любую!» Ну да, конечно! Мне что — подходить ко всем девчонкам на улице и рассказывать, какой я добрый и чудесный? Если ты их не интересуешь, то хрена лысого получишь, и едва ли они согласятся взять тебя на испытательный срок, чтобы проверить твою доброту. Боже, неужели Анджела не помнит, как обращалась со мной в первые недели? Как с последней собакой, верно? Мне, ни много ни мало, пришлось укокошить ее мамочку, чтобы она наконец поняла, какой я добрый и чудесный.

— Мне не нужна никакая другая женщина — только ты!

— Ты мне тоже нужен, только… — начала она и вдруг запнулась.

— В чем дело? Что теперь не так? — взвился я и тут же пожалел об этом «теперь».

— Ничего. Я не знаю… Извини, у меня мысли расползаются…

— Анджела, я люблю тебя, — прошептал я, сделав ударение на слове «люблю», как будто все дело было в этом.

— Пожалуйста, не говори так, — проговорила она, вся сжавшись, словно получила удар в живот.

— Не понимаю. Что случилось?

Она долго смотрела на меня, понемногу успокаиваясь.

— Ты тут ни при чем. Дело во мне.

— Я что-то не то сказал?

— Нет-нет. Извини, я ничего не имела в виду. Просто я очень боюсь и иногда смущаюсь. Понимаешь, мама умерла совсем недавно…

— Конечно.

— Ладно, не обращай внимания, — рассмеялась она, — я пьяная. — Вдруг, став опять серьезной, добавила: — Я очень люблю тебя, ты знаешь?

— Да, знаю. И хочу, чтобы ты знала — я тоже тебя люблю и буду изо всех сил стараться сделать тебя счастливой.

Глаза Анджелы наполнились слезами. Она отвернулась и приложила к лицу платок, потом снова повернулась ко мне и произнесла слова, от которых мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди.