Онлайн книга «Дневник порнографа»
|
Из «Аббата» мы отправились куда-то еще, в какой-то паб в Сохо, и просидели там около четырех часов, да вот, хоть убейте, я помню оттуда минут пять от силы. Надо напрячься и постараться вспомнить, кто там был. Само собой, Пэдди, Дони Мэтт. Хассим тоже. Толстый. Монти — хотя не знаю, какого черта ему там было нужно. А Уэнди с Мэри? Я изо всех сил пытался представить их сидящими за столиком, или отплясывающими на маленькой сцене, или лупящими меня почем зря своим сумочками. Одно с другим никак не складывалось. Нет, они наверняка сбежали раньше, спасаясь от меня, и винить их не в чем. Я им чертовски благодарен. По крайней мере моему идиотизму был поставлен предел (впрочем, это вообще самое главное). Потом перед моим внутренним взором начал проясняться чей-то образ. Там была какая-то девушка. Мы долго-долго разговаривали. И что я ей говорил? Хейзл. Хейзл? Я потихоньку вспоминал. Она пошла тогда с нами, так как хотела попрощаться с Доном по-хорошему. Дон был само миролюбие и объяснил, что вышел из себя, очень сожалеет о своих словах и очень ее любит, правда, очень (к тому времени он был сильно на бровях, без кокаина тоже не обошлось), и они обнялись, и несколько раз выпили, и вынюхали по дорожке того и этого… а дальше появился — бочком, бочком — я. Идиот! Плотина прорвалась, и тот разговор так и хлынул в мое сознание. Я выспрашивал у нее подробности насчет Сьюзи. Немногим ранее, во время небольшой перепалки, имевшей место между Сьюзи и Доном, тот не переставал обвинять девушек в лесбийских наклонностях, и Хейзл с пеной у рта отрицала, что имеет какие бы то ни было спелеологические пристрастия. Мой спецрадар, настроенный на брехню, прямо-таки зашкалил, и я решил в следующий раз изловчиться и все у нее выведать. После семи часов непрекращающихся возлияний я ощутил себя таким прожженным ловкачом, что хоть сейчас в шпионы. — Так что у вас там было с этой?.. — Ты о чем? — Ты знаешь, о чем я… О тебе и об этой старой… э… чтоб ей… да Сьюзи! — Не понимаю, о чем ты говоришь. — Слушай, да что тут такого? Со мной можешь поделиться, я никому не расскажу. Ты ее когда-нибудь трахала? — Нет, никогда. — А она говорит иначе, — изящно схитрил я. — Мне все равно, что она говорит. Я не трахала никого из коллег. — Ну ладно, не трахала, а… Как там у вас это называется? Лизала у нее? — Послушай, с какой стати вы все завелись? Между мной и Сьюзи ничего больше нет. — Значит, было? Давай расскажи нам, не будь такой заразой… — По какому праву ты меня спрашиваешь? Ты ничем не лучше остальных. — У меня есть кокаин, хочешь? — Я ничего тебе не скажу. — А я и не прошу. Просто я решил проявить гостеприимство и предложил тебе кокаина. Не будь таким параноиком. (Теперь она станет разговорчивей.) Мы заскочили в женский туалет и, когда никто не видел, метнулись к пустой кабинке и заперли за собой дверь. Я встал на колени и протер сиденье туалетной бумагой, чтобы не занюхать вместе с дозой порцию мочи, затем насыпал из своего стремительно убывающего грамма две более или менее аккуратные дорожки. Стоящая за моей спиной Хейзл скатала в трубочку двадцатифунтовую банкноту, опустилась рядом, вынюхала первую дорожку и передала банкноту мне. Я сделал то же самое, а затем легким движением руки заменил ее двадцатку своей десяткой. Ладно, вы ж понимаете: эта фигня стоит денег. Мы подобрали остатки на свои жвачки, подождали, пока освободится путь, и снова встретились в пабе. Только тогда я сообразил, что находился в туалетной кабинке с женщиной, у нас было некоторое количество наркоты, а я даже не попытался хоть что-нибудь предпринять. Я решил сберечь пару дорожек на потом и во второй раз повести себя иначе. Мы с Хейзл мило болтали на все более отвлеченные темы, рассказывали друг другу о детстве. Минуты уходили. В конце концов разговор опять вышел на Сьюзи, и я решил зайти с другого бока. — И почему люди так ревностно охраняют все, что связано с их ориентацией? Я согласен с этой, которая сказала, что не надо исключать из поля зрения половину населения. Видите, куда я клоню? — Правда? Так, значит, тебе доводилось спать с парнями? — Мне? Нет, иди на фиг! Я имею в виду… Нет, не доводилось, но тут, понимаешь, все очень непросто! — Ты о чем? — Так я тебе и сказал! — А что? Скажи! Я умею хранить тайны! — Выходит, ты умеешь, а я не умею, так? Бабы могут не болтать, а мужики не могут! — Что-что? Не понимаю! — Я о вашей с Сьюзи тайне. Ты хочешь, чтобы я открыл тебе свою большую тайну, а сама запираешься. Не очень-то честно, а? — У меня нет никакой тайны. — Ну, как хочешь… Какое-то время Хейзл обдумывала мое предложение, потом наклонилась ко мне и сказала так тихо, что я ее едва слышал: — Ладно, там на самом деле ничего особенного нет, но ты все равно никому не говори, договорились? — Ага, заметано! Рассказывай! — Нет, сначала ты! Расскажи, что у тебя там за тайна… — Так не пойдет! Вдруг я откроюсь, а ты нет? — С какой стати? Давай я все расскажу, но только после тебя. — Хитрая какая… — тянул я время. — Что опять не так? — Сначала ты расскажи! — Дудки! Слушай, ты сам поднял эту тему, так что рассказывай первый, или я вообще выбываю из игры. — Давай одновременно, хором, — предложил я. — Как так? Мы же не услышим друг друга. — Тогда давай напишем. Договорились? Хейзл согласилась и вытащила из своей сумочки бумагу и ручку. Она протянула все это мне, и я задумался, что бы такого написать. На самом деле ничего у меня за душой не было — просто я хотел, чтобы она клюнула на мое признание и проболталась. Что может сойти за темную и сокровенную тайну? Я не собирался писать, что каждое воскресенье беру за щеку у всяких придурков, сколько бы раз она ни сидела на Сьюзином лице. Всему, знаете ли, есть предел. Нет, что-нибудь такое смачное… И я признался, что люблю, когда девушки с пристежным фаллоимитатором трахают меня в задницу. Здесь нет парней, но все равно — в таком обычно не признаются. Я, во всяком случае, не признаюсь. Я протянул ручку Хейзл, и она несколько минут строчила, пока не объявила наконец, что готова. Мы обменялись записками, я жадно развернул бумажку и обнаружил там единственное слово: «Лох!» В следующее мгновение она визжала от смеха, а я пытался отобрать у нее свое бредовое признание, но с таким же успехом я мог бы вырывать ребенка из пасти ротвейлера. — О господи… Борясь со мной, Хейзл не переставала смеяться. |