Онлайн книга «Дело о дуэли на рассвете»
|
Обнорский потребовал от меня срочно — в течение часа — подготовить приказ о борьбе с пьянством и алкоголизмом в Агентстве и немедленно — с момента опубликования на двери туалета — внедрить его в жизнь. Я мысленно отдал под козырек и сел писать приказ. Инструкция получилась на диво хороша. Там говорилось о запрете потребления сильно и слабоалкогольных напитков на рабочем месте и в рабочее время. Далее в инструкции содержался запрет на пребывание на рабочем месте в посталкогольном (похмельном) состоянии. При этом каждый сотрудник Агентства должен был осуществлять функции самоконтроля, используя подручные средства в виде зеркала. Сотрудники, отправляясь на работу, должны были тщательно изучить свои реакции и свой внешний облик. Признаками, относящимися к посталкогольному (похмельному) синдрому, считались: — красный (вариант — синий) нос; — увеличенные зрачки; — возбужденное состояние; — отсутствие координации движений; — запах изо рта. Уточнять, какой запах и прочие мелочи я не стал, поскольку ответственным за исполнение инструкции был назначен Спозаранник, а он уж и сам разберется, кто, что и с кем пил. До Агеевой я решил донести текст новой инструкции лично — хотелось посмотреть, как она выглядит после встречи с замом министра. — Вы еще не на Фиджи, Марина Борисовна? — спросил я с порога. — Ах, Лешенька, этот вредный чиновник хотел затащить меня в постель. Но я отбилась. К тому же я все время думала о вас. Я понимал, что это была ложь, но она была так приятна, что я забыл — на время — обиды. — Леша, — сказала Агеева серьезным тоном, — у меня к вам конфиденциальная просьба. — У меня, по-моему, порвались колготки. Посмотрите, пожалуйста — вон там, внизу. Нет, наверное, выше… За этим занятием — ползаньем под юбкой у Агеевой — меня и застала Горностаева. Она только и сказала: «Ах!», повернулась и хлопнула дверью. В общем, я так и не нашел дырку на агеевских колготках. * * * — Я поговорил с ребятами Лехи Склепа, — рассказывал мне Шаховский, — они первый раз слышат о фирме «Рита». И вообще они клянутся, что всеми этими заводами, которые ты называл, они не занимаются. Они говорят, что недавно Леха Склеп заключил пакт о ненападении с Ломакиным. Они поделили сферы влияния. Конечно, долго все это не продержится, но пока все соблюдают условия договора. Так вот, и «Петроэлектроконтакт», и Ленинградский железный завод относятся, скорее, к сфере интересов Лома. Информация Шаховского ставила под сомнение рассказы хозяев «Риты». Я попросил Шаховского узнать, было ли нападение на квартиру Петрова и поджигали ли машину Штатенбаума. К вечеру он сообщил, что обстрел из автомата квартиры Виктора Петрова имел место — это подтвердили в местном отделе милиции, а вот с машиной Штатенбаума какая-то неувязка. Об этом происшествии, во-первых, в милиции не знали — но это еще полбеды, может, не захотел бизнесмен иметь дело с органами правопорядка, но и, как уверяют соседи, он вообще не менял свой автомобиль последние два года. Выходило, что Штатенбаум врет. И от отравления он не пострадал. И Леха Склеп тут ни при чем. У меня появилась версия: обладатель двух высших образований Боря Штатенбаум решил избавиться от своего прибандиченного компаньона — времена изменились, он был ему уже не нужен. Штатенбаум организовал звонки с угрозами якобы от Лехи Склепа и обстрел окон квартиры Петрова. Чтобы обезопасить себя, придумал историю про подожженный автомобиль, но, наверное, пожалел машину и не стал организовывать настоящий поджог… Тут я решил, что неплохо было бы получить копии записок с угрозами, которые получал Виктор Петров. Быстро написал ему письмо, вручил его своему стажеру и жестами объяснил, что хочу, чтобы Тере сгонял в больницу и передал письмо Петрову. Стажер вроде понял — по крайней мере взял мою записку и куда-то исчез. * * * Разобравшись с хозяйственно-административными делами, я понял, что пришла пора выводить Штатенбаума на чистую воду. Для начала — решил я — неплохо еще раз поговорить с ним. Позвонил ему домой. Ответил женский голос. — Его нет. — А когда он будет? — вежливо спросил я. — Никогда! — Он уехал? — Он умер. — Как? — Его сбила машина. Насмерть. — Когда? — Два часа назад. К вечеру о смерти Штатенбаума мне все уже было известно. Он, как обычно, в 14.45 вышел из своего офиса, чтобы пообедать в ресторанчике напротив. Дорога там тихая, движения почти никакого. Неожиданно откуда-то вылетел грузовик — обладатель двух дипломов Штатенбаум скончался практически мгновенно. По крайней мере врачам «скорой», которая приехала на удивление быстро, делать было уже нечего. Грузовик нашли в километре от места трагедии — его угнали с соседней стройки. Сделать это было несложно. Очевидцы наезда были, но никто не запомнил лицо водителя грузовика… Несмотря на поздний час, я отправился в больницу поговорить с компаньоном убитого. Петров ничуть не удивился моему ночному визиту. — Я все знаю, — сказал он. — Борю убили люди Склепа. Теперь жду, когда придут ко мне. Но я готов. — Он откинул одеяло и показал мне пистолет. — Я живым не дамся, хотя моя смерть им не выгодна — мертвый не сможет продать фирму. — Вы получили мою записку? — Какую записку? — Я посылал вам мальчика-стажера. — Не было никакого стажера. «Странно, — подумал я, — наверное, Тере заблудился или вообще меня не понял». Стажер ждал меня в Агентстве. — Ты где был? — закричал я на него. — В больнице, — неожиданно по-русски ответил Тере. — Ты что, по-русски говоришь? обалдел я. — Мало. — А почему раньше не говорил? — Не люблю. — Петров говорит, что тебя в больнице не было. — Врет. — Тогда почему ты ему не отдал записку? — Его не было. — Не было в палате? — Да. — А потом где ты был? — Ждал. — Петрова? — Да. — Когда он пришел? — В 15.20. — Значит, в момент нападения на Штатенбаума Петрова не было в палате. А он врет, что был. И валит все на Леху Склепа. Значит, так, Тере, ситуация меняется: это Петров все устроил — и отравление, и убийство. Зачем ему нужно было устраивать отравление? Черт его знает, наверное, хотел продемонстрировать своему компаньону, что им действительно угрожают. Но мы его поймаем. |