Онлайн книга «Дело о похищенных младенцах»
|
— Здравствуйте, Александр Николаевич. Моя фамилия Блюмштейн. Я — адвокат, представляю интересы гражданина США Джона Хопкинса, владельца крупной табачной фабрики. Мне рекомендовали вас как надежного человека, который может помочь в решении одной деликатной проблемы. Но обсуждать ее по телефону как-то не с руки. Мы бы могли встретиться? Маминов выдержал паузу, после чего произнес: — Завтра в двенадцать вас устроит? Подъезжайте ко мне на работу: Глухоозерная, сорок пять, второй этаж, кабинет директора. Можешь не рассказывать! Кому, как не мне, знать, где находится твой кабинет! 16 Мы договорились, что во время моего визита к Маминову Каширин и Модестов, как и в прошлый раз, будут на подстраховке. Цель операции — сделать так, чтобы профессор сам рассказал о своем незаконном бизнесе, и записать этот рассказ на пленку. Запись будет вестись на два диктофона, один из которых, как всегда, у меня во внутреннем кармане, а второй — в машине; сигнал на него будет поступать с радиомикрофона, спрятанного в моем пиджаке… — Александр Николаевич готов вас принять, — пропела секретарша. Я вошел в знакомый кабинет. Из-за стола навстречу поднялся крупный мужчина с седоватой бородкой. Он не производил впечатление негодяя. — Приветствую вас, Семен Моисеевич, присаживайтесь. Люба, сделайте нам кофе! Если не секрет, откуда вы обо мне узнали? — Мой коллега представляет в России интересы господина Лозинни, — вспомнил я фамилию с дискеты. — Понятно, понятно, — расслабился Маминов. — И что же вы хотите? Мой клиент, господин Хопкинс, мечтает о ребенке. — А я чем могу помочь? Еще одна проверка! — Мне казалось, мы поняли друг друга, — с расстановкой произнес я, глядя профессору в глаза. — У господина Хопкинса никогда не будет своих детей, и он хотел бы усыновить русского ребенка. — Мальчика? Девочку? Все, мысленно поаплодировал я себе, он клюнул! — Это не имеет значения. Сумма также не имеет значения. Имеет значение только ваше согласие. — Если вы общались с адвокатом Лозинни, то, очевидно, представляете, сколько это стоит. — Да, мой клиент готов передать двадцать пять тысяч долларов в любое время. — Хорошо, хорошо. Это очень хорошо. — По лицу Маминова я понял, что проверка закончена. — Вы представляете себе механизм усыновления через наш роддом? — Не совсем, — ответил я. — Но если я правильно понимаю, вы занимаетесь благим делом — отдаете на усыновление отказных детей. — Да, вы почти правы. По всем документам они числятся как отказники. В принципе, вопрос можно решить в течение недели. У нас имеются, так сказать, запасы. Из свежих есть девочка пятнадцати дней, мальчик четырнадцати. Предыдущая сделка по ним не состоялась. Передайте господину Хопкинсу, что я готов рассмотреть… Речь профессора неожиданно прервал стук в дверь. — Войдите! — разрешил Маминов. Я обернулся. На пороге возникла до боли знакомая физиономия. — Александр Николаевич, простите за беспокойство. Я насчет установки решеток на окна. Мы с ребятами просчитали — потребуется полторы тысячи «гринов». Это был один из тех охранников, что задерживал нас с Кашириным позавчера во время ночного проникновения в роддом. Сейчас он узнает меня. Полный провал! Я опустил голову, но это не помогло. — А, сука, это ты? — прищурился охранник. — Ну, здравствуй! Что прячешь морду? Тебя уже выпустили? — Что это значит? — побагровел Маминов. — Это значит, Александр Николаевич, что вы разговариваете с вором. Данного субъекта мы взяли, когда он лазил в ваш кабинет. Компьютер хотел свистнуть. Маминов побледнел. — Где дискета? — закричал он диким голосом; от прежней вальяжности не осталось и следа. В кабинет вбежали еще пятеро охранников. — Обыскать! — распорядился профессор. В течение следующей минуты из моих карманов были извлечены диктофон, служебное удостоверение и мобильник. — Журналистишка, заулыбался один из охранников, застегивая на мне наручники, после чего обратился к Маминову: — Что с ним делать-то? Профессор ответить не успел, потому что в этот момент из коридора послышался лошадиный топот, и в кабинет вломились люди в масках: "Всем лечь! Работает РУБОП."… 17 — …О, Глеб! — Начальник отдела по расследованию заказных убийств Игорь Эмиссаров был удивлен не меньше моего. — А ты что тут делаешь? То же, что и ты, — изобличаю убийцу. — И как, получается? — с сарказмом поинтересовался Эмиссаров, подергав нацепленные на меня наручники. — Может, сначала поможешь снять эти оковы? Освободив меня от наручников, Эмиссаров подошел к лежащему на полу Маминову и пнул его ногой: — А ну, чучело, быстро говори, где прячешь детей!… 18 …Рубоповская «Волга» неслась по трассе Петербург-Зеленогорск со скоростью 150 километров в час. Медленнее оперативники просто не умеют. На заднем сиденье с младенцем на руках восседал Каширин. Мы ехали к Оксане Львовне Епифановой и везли ей долгожданного внука того самого мальчика четырнадцати дней от роду, которого Маминов, на наше счастье, не сумел втюхать западным усыновителям и держал в специальном боксе вместе с тремя другими непроданными младенцами. — Нашли троих, найдем и остальных, — постоянно повторял Эмиссаров. — Хотя это уже не наша задача — пусть эфэсбэшники работают. Тут надо Интерпол подключать. А мы свою задачу выполнили — арестовали убийцу. — Игорь, ты же говорил, что Самарина убили по ошибке, спутали с соседом-бизнесменом, — заметил я. — А ты никогда не ошибался? — глянул на меня Эмиссаров. — Вот и я тоже человек. Видимых причин для ликвидации Самарина не было. Это мы потом уже стали копаться в бумагах, которые он визировал, тогда-то все и всплыло. Самарин понаподписывал кучу документов об усыновлении новорожденных отказных детей из роддома номер двадцать пять. Ну не бывает столько отказников! Дернули двух мамаш, они — в слезы: какой, мол, отказ, умер наш ребеночек сразу после родов. Так и вышли на Маминова… Ребенок на руках у Каширина заплакал. Я повернулся назад и строго глянул на Родиона: — Смотри, поаккуратнее. Чужое дите везешь. И очень долгожданное. Правый глаз Каширина совсем заплыл от грандиозного фингала, поставленного сержантом Кругловым. Я подумал, что выгляжу ничуть не лучше. Адвокат Блюмштейн! Господин Хопкинс! |