Онлайн книга «Расследователь»
|
— …Без вас самолет не взлетит, Сергей Васильевич, — сказал Филатов. Соболев произнес: — Благодарю. — Сергей Васильевич, — сказал Филатов. Он как-то упорно не замечал, что Соболев занят своими мыслями. — Сергей Васильевич, как вам наш Обнорский? — Ваш Обнорский? Нормальный мужик ваш Обнорский. — Нормальный-то он нормальный, но… несколько… э-э… неуправляемый. — Неуправляемый, — механически повторил Соболев, — неуправляемый… — Совершенно. Проблем создает море — не очень умеет считаться с… э-э… реалиями. Точнее — не любит. Минуя здание аэропорта, две «вольво» выскочили на летное поле и поехали к серебристой сигаре «боинга» вдали. — Пожалуй, это тот человек, который мне нужен, — прошептал Соболев. * * * В кабинете Обнорского зазвенел телефон. Телефон был «прямой», звонок шел, минуя секретаршу. Этот номер Андрей сообщал не всем. Обнорский снял трубку. — Андрей Викторович, — пророкотал в трубке голос крымского премьера. — Соболев беспокоит… Не забыли еще? — Я, конечно, старый склеротик. Да еще и контуженный, но вас, Сергей Васильевич, помню… Вы опоздали на самолет? — Если бы! К сожалению, не опоздал. Лечу, — вроде бы весело ответил Соболев, но Андрей понял, что разговор предстоит серьезный. На его столе все еще лежали две черные папки с «делом Горделадзе». Обнорский машинально положил на одну из них руку… И вдруг вспомнил сон, в котором капитан Кукаринцев играл на бандуре «Реве и стогне Днипр широкий». — Лечу, Андрей Викторович, лечу. А жаль… Не договорили мы с вами. — Про «дело Горделадзе»? — спросил Обнорский. — Именно про «дело Горделадзе»… — Да что же о нем толковать? Вот найдется ваш Горделадзе через недельку-другую, и тогда… — Уже нашелся, — жестко перебил Обнорского премьер. — Ого! Вот неожиданность… Тема, значит, исчерпана? — Он нашелся в лесу, в ста километрах от Киева. Без головы, — произнес премьер негромко. И замолчал. Молчал и Обнорский. Машинально он раскрыл папку и увидел плакатик с черным контуром головы и призывом: «Найдите Горделадзе». Вот, значит, как обернулось. — Эту информацию, — продолжил Соболев, — пока держат в секрете… Да и я знаю о ней, скорее, случайно… И, строго говоря, не имею права вам об этом говорить… Вы меня понимаете? — Да, я вас понял, Сергей Василич. Ценю ваше доверие… Скажите, а может быть, это и не Горделадзе вовсе? Опознание проводили? — С опознанием есть некоторые сложности. Обезглавленный, сильно разложившийся труп… Сами понимаете. Но с очень высокой степенью вероятности можно предположить, что это все-таки тело Горделадзе. Об этом пока не говорят, потому что обстановка сильно накалена, да и опознание действительно еще не проведено… Но обнаружение тела многое меняет. Вы согласны со мной? — Да, это многое меняет… Если, разумеется, тело принадлежит Горделадзе. — В свете новых обстоятельств не хотели бы вы заняться продолжением расследования? — Нужно подумать, — сказал Андрей и захлопнул папку. «В свете новых обстоятельств» черная голова Горделадзе на плакате выглядела весьма зловеще. — Нужно подумать, Сергей Василич… Если тело принадлежит Георгию Горделадзе, то продолжить расследование представляется разумным. Но есть еще и другие аспекты. — Какие? — быстро спросил Соболев. — Чисто технические. В первую очередь — деньги. — А если будут деньги? — Тогда, конечно, можно попробовать… — Значит, вы принимаете предложение? — Я сказал только, что мне нужно подумать. — Хорошо, Андрей Викторович, думайте. Я перезвоню вам вечером. * * * Вечером Обнорский сказал: — Да, мы возьмемся. — Отлично, — бодрым голосом откликнулся Соболев. В нарочито бодром голосе чувствовалась усталость. — Отлично. Нам нужно будет встретиться и обговорить детали… Вы сможете прилететь в ближайшие дни в Киев? Завтра — послезавтра? — Завтра — нет, а послезавтра, пожалуй, смогу. — Отлично. Позвоните мне, как надумаете. Ближайшие два-три дня я буду в Киеве, мы встретимся и обговорим все детали. Черная папка так и осталась лежать на столе Обнорского. Сдавать ее в архив было рано. * * * Из Питера улетали в дождь. Низкое висело небо, и дождинки стекали по слегка запотевшему стеклу иллюминатора… Полетели Обнорский и Повзло, Зверев продолжить расследование отказался сразу и категорически. — Да почему, Саша? — удивился Обнорский. — В деле появился новый оборот… — Это какой же? — скептически спросил Сашка. — Труп. — Ага — труп… А сколько трупов находят на Украине ежегодно? — Не знаю. Наверное, много… — Я, Андрюха, тоже не знаю. Но думаю, что действительно очень много. Почему твой Соболев решил, что этот безголовый жмурик и есть Горделадзе? — Пока не знаю. По телефону мы это не обсуждали… Но, думаю, есть какие-то основания так считать. — Э-э, нет, Андрюша… Основания будут тогда, когда экспертиза даст заключение, что труп принадлежит Георгию Горделадзе. — А если экспертиза даст такое заключение? — спросил Андрей. Участие Зверева в расследовании было очень желательно — в своем деле Сашка был классный специалист, опер «по жизни». — Если экспертиза даст заключение, — ответил Зверев, — то можно будет и поработать. Но навряд ли такое заключение возможно. — Почему? — Да потому, что если даже это тело Горделадзе, в чем лично я сомневаюсь, опознать его будет очень трудно. Коли убийцы не поленились отрубить голову, то, скорее всего, они уничтожили и все прочие приметы, по которым его можно идентифицировать. Я бы, по крайней мере, так и поступил… Так что копайте без меня. И — привет «всаднику без головы». «ТУ» разбежался по бетону аэродрома, взмыл в воздух. Когда лайнер закончил набор высоты, Обнорский позвонил Соболеву. Премьер обрадовался, сказал: — Отлично, в Борисполе вас встретят. * * * — Вы, видимо, не в полной мере осознаете, как я рискую, — сказал Соболев. Он стоял посреди номера, засунув руки в карманы брюк. Крепкий, сильный, без пиджака, с расслабленным узлом галстука. Обнорский и Повзло сидели в креслах. В Киев они прилетели час назад. В аэропорту их встретил человек Соболева на неброской серой «девятке», отвез в гостиницу, где их уже ожидал крымский премьер. — Вы, видимо, не в полной мере осознаете, как я рискую… |