Онлайн книга «Реализация»
|
Кстати сказать, именно с Денисом Валере легче всего оказалось объясниться после того неприятного инцидента с Якушевым у озера. Вечером того же дня, когда случился тяжелый разговор с Юнгеровым и Ермиловым, Штукин разговаривал еще и с Денисом – но эта беседа не была тягостной для него. Волков как-то с самого начала все понял. Выслушал долгую исповедь, ни разу не перебив, потом положил Валерке руку на плечо, заглянул в глаза и сказал очень серьезно: – У меня вопросов нет. Мне трудно сказать, как бы я поступил, окажись вдруг на твоем месте, – мы-то все равно для тебя еще люди новые, а я уже забыл, как это – когда с новыми… Но я тебя… понимаю. Лучше бы, конечно, было, чтоб всего этого не было, но раз уж было – так чего уж теперь… Давай жить дальше и не будем больше к этой истории возвращаться… Однако буквально через день именно Денис сам же и вернулся к этой ситуации, «успокоив» Штукина: – Не переживай, боссы на тебя зуб не держат… Нормально отнеслись, насколько это возможно. Ермилов, знаешь, чего вообще выдал? Говорит: если Штукин все рассказал, как было, это можно понять и даже посочувствовать. А если наврал и завалил эту прокуроршу – так чего переживать, тогда он тем более свой, буржуйский… Юнгеров чуть чаем не захлебнулся от таких штучек. Хотя у Ермилова никогда не поймешь – шутит он или всерьез… Валерка не нашелся, как и ответить на это – у него от такой «шуточки» даже легкий озноб по плечам пробежал… Подъезжая к поместью Юнгерова, Штукин вдруг отчетливо вспомнил эти слова Дениса и подумал о том, что в присутствии Ермилова говорить о «гениальной идее» с Александром Сергеевичем бессмысленно. Юрий Николаевич все высмеет, передернет, завиноватит и, самое главное, собьет весь кураж, даже если и увидит некую целесообразность в выдвинутом предложении. Значит, надо постараться подловить Юнкерса один на один. Но сделать это органично – трудно, а специально выпасать – это восстанавливать всю челядь против себя. И так-то уже… Старое окружение – оно ох как не любит, когда кто-то новенький вдруг получает «доступ к телу». Это правило универсально, оно одинаково и для президента, и для олигарха, и для большого милицейского начальника – для любого руководителя, имеющего собственную «систему координат». Валера оставил машину у ворот поместья и пешком направился прямо к главному дому. Но там Юнгерова не оказалось, один из охранников мотнул головой в сторону «охотничьего домика» у озера. Штукин зашагал туда. Он не мог угадать, когда Юнгеров будет один, когда у него будет соответствующее настроение… Валера обдумывал «запасной» предлог разговора на тот случай, если тет-а-тет не сложится. Предлог должен выглядеть естественно – с учетом информации о Гамернике можно предлагать наладить систему наблюдения за его офисами и иными точками притяжения, мол, могу расписать, как пришли и ушли и все такое… Ермилов, конечно, может тут же спросить – а чего ты это не с Денисом обсудить решил? Но… может и не спросить… Заходя в холл охотничьего домика, Валера даже чуть заметно рукой махнул – мол, пусть будет, что будет. В конце-то концов – всяко не сожрут с потрохами… Его заметили. За просторным обеденным столом Юнгеров доедал блины с рыбой и сметаной, а Ермилов зачем-то высыпал из вазы конфеты и сортировал их, о чем-то брюзжа. – Здравствуйте, – сказал Штукин и остановился у стола. Юнкерс кивнул приветливо, а Ермилов даже не повернул головы, лишь что-то пробормотал себе под нос. – Что? – переспросил его Александр Сергеевич. – Я просил покупать грильяж в шоколаде, – ответил Ермилов уже более внятно. – Но всем на это насрать! Юнгеров тяжело вздохнул и уткнулся в свои блины. Штукин выждал небольшую паузу и спросил: – Не помешаю? – Проходи, садись! – махнул рукой Юнгеров, а вот Юрий Николаевич ответил в своей обычной манере: – А это – смотря с чем пришел. Валерка не успел еще даже сесть, как Ермилов огорошил его новым вопросом: – Грильяж любишь?! Штукин даже запнулся от неожиданности и замер над стулом в полуприседе, глядя на «начальника контрразведки»: – Не знаю… Нет… – Садись, садись, – разрешил, хохотнув, Ермилов, и тут же снова почти гавкнул. – А что так? Зубы не выросли? – Вам виднее, – дипломатично пожал плечами Штукин, вздохнув про себя по тому поводу, что скорее всего – атмосферка явно не для того разговора, который он хотел завести с Юнгеровым. Сам Александр Сергеевич, страдальчески наблюдая за развитием начального диалога между Ермиловым и Штукиным, дожевал блин и заголосил: – Дени-ис, а Денис! Денис, иди сюда! – Угу, – появился откуда не возьмись Волков. В руках он держал шланг для подводного погружения. – Чего это? – подозрительно сощурившись, спросил Юнгеров, глядя на шланг. Денис мотнул головой в сторону Ермилова: – Так мне это… Указано учиться погружениям. Александр Сергеевич засопел и повернулся к Ермилову: – Николаич, ты честно скажи – ты всех нас угробить хочешь? Юрий Николаевич даже не посчитал нужным ответить на это хоть что-нибудь. Денис кашлянул и решил заполнить нехорошую паузу напоминанием о себе: – А чего звали-то, Александр Сергеевич? Юнгеров наконец-то перестал сверлить взглядом Ермилова: – Денис, ты хочешь, чтоб я умер на год раньше? У Волкова вытянулось лицо: – Не понял. Что за ерунда? – Ты не ответил! – встрял неожиданно Ермилов. Встрял и тут же снова уткнулся в свои конфеты, делая вид, что опять не замечает взгляда Юнгерова. Александр Сергеевич ткнул пальцем в Ермилова и пояснил: – Денис. Либо ты конкретно, как человек исполнительный и безотказный, будешь отвечать за грильяж вот в этой, блядь, вазе, либо он скушает весь мой мозг. Я понятно изложил? До Волкова дошло. Он засмеялся и ответил по-военному: – Есть отвечать за грильяж. Разрешите идти? – Идите! – со стоном выдохнул Александр Сергеевич. Денис ушел, посмеявшись, и несколько секунд тишина в охотничьем домике нарушалась лишь бухтением Ермилова, продолжавшего сортировать конфеты. – Николаич, – позвал его Юнгеров. – Ну что ты как старый дед-пердед? Юрий Николаевич забубнил себе что-то под нос еще громче. Александр Сергеевич поднял глаза на Штукина: – Ну, Валера… Что у тебя за вопрос? Только скажи сначала: ты-то хоть жизнью доволен? Штукин весь подобрался на своем стуле, вроде как сел «по стойке смирно», решив, что вопрос о довольстве жизнью был риторическим, попытался сразу перейти к делу: – У меня есть одно предложение… |