Онлайн книга «Тульский - Токарев. Часть №1»
|
— Только не надо, Василий Павлович, а то мы сейчас договоримся до метафор типа «искупление кровью»… Токарев опустил плечи и сказал вяло: — Я искренне считаю, что ребята — достойные и… Шептунов не дал ему договорить: — Я вас перебью, извините, — для того, чтобы выразить нашу позицию. Прежде ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос: писал ли Колчин месяца два назад заявление на увольнение по собственному желанию? — Это не так было! — вскинулся Василий Павлович. Было действительно не так. Заместитель начальника отделения по розыску Петров-Водкин приковал Колчина наручниками к батарее, так как у того скопилась огромная кипа «незакрытых» входящих, а требовалось до утра их срочно «закрыть». Колчин, естественно, весь изорался, брызгал слюной, заявлял, что и он не пацан сопливый, и в сердцах бросил заявление секретарше начальника РУВД. Токарев лично это заявление разорвал и матюками помирил коллег, встав на сторону Петрова-Водкина. Но как комитетчикам разжуешь такие тонкие милицейские материи? — Так писал или не писал? — Ну, писал… но… сгоряча… — Принимал ли Колчин агентурное сообщение по поводу готовившегося нападения на квартиру потерпевшего по их делу? — Принимал. — Украл ли Гороховский, его близкий приятель, зажим для бумаг? — Украл, украл, только… — Не мелковато ли? — Согласен, крыть нечем… Но я их знаю, они ребята не гнилые… — Не довод. Имеются ли у них обоих грубейшие нарушения режима секретности и сроков исполнения материалов — по итогам проверки? Подивившись чекистской оперативности, Токарев не стал даже говорить, что проверка-то, строго говоря, еще не окончена. Вместо этого он усмехнулся: — Вот у меня в сейфе сейчас нарушений столько, что и в тюрьму не примут! — А не о вас речь, — неожиданно вмешался в беседу второй комитетчик, представившийся Сергеем Петровичем. — Так «да» или «нет»? Имеются нарушения? — Формально — да. — Я не буду комментировать мотивацию районной прокуратуры при избрании меры пресечения «подписка о невыезде», — продолжил Шептунов. Василий Павлович начал закипать, но все еще пытался сдерживаться: — А никто и не скрывает — я лично просил. — Лично просили Яблонскую? — уточнил Артем Сергеевич — Ах вот оно в чем дело?! — Токарев уже не очень контролировал свой тон, но чекист постарше успокаивающе поднял руку и сказал мягко и почти доверительно: — Василий Павлович, разговор не об этом… По нашим, поверьте, тщательно собранным данным, нынешний потерпевший проректор Университета Лесков хранил у себя крупную партию иностранных пластинок. Которую и сбыл недавно по цене 45 рублей за штуку.. — В этом — тоже мы виноваты?! — Не надо! Мы полагаем, что кто-то из связей перекупщиков навел на квартиру, и смысл всей репризы ваших подчиненных был в том, чтобы найти крупную, очень крупную по сравнению с их зарплатой сумму денег и банально похитить ее… перед предстоящим увольнением… Токарев даже задохнулся, а комитетчики пристально смотрели на него, ожидая, пока он перевернет информацию. Краска бросилась Василию Павловичу в лицо и, уже не сдерживаясь, он откровенно издевательски усмехнулся: — Во как вышили! А зачем же тогда сообщенки писать, часы тащить? Шептунов улыбнулся с еле заметной добавкой снисходительности в обаятельной, в общем-то, улыбке: — Вы, Василий Павлович, задаете такие вопросы, как будто мы гражданские лица и статейку в газете во время перекура почитываем. Уж вам-то ли не знать, какие бывают промахи, какие химеры в головах… Да и молоды еще, перемудрили. Хотя, судя по вашей реакции, они все рассчитали точно… — Ой ли… И — что же, бешеные деньги взяли? Чекисты переглянулись, и после короткой паузы старший нехотя ответил: — Возможно, что денег на квартире уже и не было… — Слава Богу! — Не стоит иронизировать, — мягко, но убедительно посоветовал Шептунов. Токарев кивнул: — А что ж этот проректор… ваш — с таким добром, да на воле? Старший чекист парировал даже без тени смущения: — А вот уже эти вопросы находятся в компетенции соответствующего Главного Управления КГБ СССР. — Поня-ятно… Нужен, стало быть, для обороноспособности страны… — Да, нужен. Василий Павлович понимал, что помочь Толе и Вадику не сможет — но все равно сказал твердо: — Мне нечего добавить. У вас мнение перпендикулярное, а свое я менять не буду.. Вечером того же дня оперуполномоченные Колчин и Гороховский были взяты под стражу… На следующий день Артем забежал к отцу на работу — Василий Павлович куда-то выскочил. Решив дождаться отца, Токарев-младший по старой привычке забрался в его кресло — он очень любил в нем сидеть когда-то давно, когда еще мечтал стать опером… Потом Артем редко разрешал себе такое — слишком болезненно переживая… Но годы шли, и боль несколько притупилась… К тому же отцовское кресло было действительно самым удобным сиденьем в его кабинете. Неожиданно зазвонил прямой городской телефон, и Артем машинально снял трубку — мало ли, какая-то срочная информация — надо будет передать. К тому же голоса отца и сына были настолько похожи по телефону, что даже близкие знакомые их путали. — Слушаю, Токарев. — Василий Палыч? — жестко уточняющий голос в трубке показался Токареву-младшему странно знакомым, и он, поколебавшись секунду, ответил: — Нет, это Артем Токарев, его сын. Василий Павлович вышел. Если нужно что-то срочное передать — я могу записать… Мембрана шелестнула холодным смешком — коротким. Но все равно каким-то… очень неприятным. Потом, после короткой паузы, голос произнес отчетливо: — Ну, что же, Артем Васильевич — передайте… Передайте своему папе, что настоящий опер должен быть не только смелым и решительным, но и внимательным. Рассудительным, я бы сказал. Прививать надо личному составу такие качества… Опешивший Артем хотел было возмутиться, но в трубке снова раздалось что-то похожее на смех, а потом запикали короткие гудки… Токарев-младший от растерянности чуть было тоже не повесил трубку, но потом опомнился и осторожно положил ее на стол. Пришедший минут через пятнадцать Василий Павлович так и застал сына — глядящим в глубокой задумчивости на пищавшую трубку на столе. Токарев-старший внимательно выслушал доклад сына и тут же отдал необходимые распоряжения на предмет установления номера звонившего абонента. Пока устанавливали (достаточно быстро, через АТС), что звонили из таксофона, расположенного у университетского общежития на Малом, Токаревы ничего между собой не обсуждали. Артем видел, что отец — в препоганейшем настроении. А каким же ему еще было быть, если Василий Павлович только что вернулся со встречи с Варшавой, на которой вор сообщил ему установочные данные Гани, имевшего якобы намерение «поставить» квартиру проректора. Рассказал Варшава и о том, что видели разок рядом с Ганей странного парня с немигающим взглядом, от которого вроде и шел набой. Только это все было давно — до того, как Ганя пропал. Совсем пропал, то есть без вести, почитай, месяца два уже… И вор не исключал такой вероятности, что Гане могли помочь покинуть суетный земной мир… А с парнем тем вроде больше никто, кроме Гани, и не общался… Что уж там промеж них вышло — Аллах знает, но только к Невидимке эта информация никак не приближала… Василий Павлович догадался по мрачному виду вора: тот слил данные Гани только потому, что считал его почти наверняка покойником… |