Книга Знак Наполеона, страница 12 – Джеймс Твайнинг

Шум заставил Тома отвлечься от компьютера. Металлическая шторка над входом с лязгом втягивалась вверх. Он подошел к окну, выходившему на склад, как раз вовремя, чтобы увидеть резко тормозящий мощный мотоцикл. Слепящий луч фары успел выхватить из темноты несколько картонных коробок, прежде чем выключиться вместе с двигателем. Практически одновременно с этим вход полностью открылся.

Доминик спрыгнула на землю и сняла шлем, рассыпав по плечам волну золотистых волос. Она заметила Тома и с улыбкой помахала рукой, прежде чем подняться к нему по винтовой лестнице.

— Добро пожаловать домой, — чмокнула она его в обе щеки. Серебряные тени для век выгодно подчеркивали сияние голубых глаз.

— Спасибо. Ты поздно вернулась.

— Ты за мной тоже следишь? — рассмеялась она, расстегивая кожаную куртку, под которой оказалось открытое черное коктейльное платье. — Я вчера обнаружила два пропущенных вызова от Арчи.

— Я просто не знал, где ты, — сказал Том.

Не в натуре Тома было беспокоиться о ком-то, кроме себя, но за Доминик он чувствовал странную ответственность. Ответственность, потому что, как рассказала девушка, несколько месяцев назад именно отец Тома пообещал вытащить ее с жестоких улиц Женевы, разорвать порочный круг: легкие наркотики, мелкое воровство и исправительные учреждения. Ответственность, потому что после смерти отца именно она позаботилась о бизнесе Кирка, перевела в Лондон, а потом согласилась остаться и помочь вести дела. Защищая Доминик, Том защищал тонкую цепочку общих воспоминаний о своем отце. Это не значило, что Доминик хотела этого или нуждалась в защите.

— Я сама могу о себе позаботиться. — Она подняла брови. — Чем занимаешься в такую рань?

— Не могу уснуть.

— Не хочешь поговорить? — Девушка накрыла его ладонь своей. — Ты собирался уехать на несколько дней, а пропадал на три недели.

— Я напал на след над алтарного украшения из Гента, — попытался оправдаться Том. — И пошел по нему.

— Выглядишь уставшим.

— Много дел.

— Притормозить бы тебе.

— Мне нравится быть занятым.

— Этим ты никого не вернешь, знаешь ли. Ни отца, ни Гарри…

— Не хочу это обсуждать. — Том стиснул зубы при упоминании Гарри Ренуика. Друг семьи, его приемный отец, он оказался убийцей и преступным гением, известным под именем Кассиус. Все открылось прошлым летом, и Том до сих пор окончательно не оправился от этого удара, как не избавился от чувства вины за свою роль в смерти Гарри или от злости, что Ренуик унес в могилу информацию о том, насколько отец Тома был вовлечен в его преступную деятельность. Он до сих пор не понимал, что за человек был его отец, с какими людьми дружил и какими делами занимался. Вопросы, одни вопросы.

— Ты никогда не хочешь… — Она оборвала фразу и взяла со стола снимок с видеокамеры, который Том оставил там вчера вечером. — Откуда это у тебя?

— Арчи. Это с того самого проникновения в «Эпсли-Хаус».

— Я его знаю. — Доминик ткнула пальцем в неясное изображение.

— Рафаэля? — недоверчиво фыркнул Том. — Сомневаюсь.

— Он был здесь, — настаивала она. — В то утро, когда ты улетел в Италию. Кое-что оставил тебе.

— Что?

Она указала на книжную полку под окном. Длинный узкий предмет лежал там, завернутый в белый платок.

Том перенес его на стол и развязал узлы. Ткань соскользнула, обнажив фарфоровый обелиск длиной всего в пару футов, покрытый иероглифами.

— Что это? — нахмурилась Доминик.

— Предмет из египетского обеденного сервиза, хранящегося в «Эпсли-Хаус», — ответил Том, помрачнев.

— Но они же сказали, что ничего не пропало.

— Он хотел, чтобы они так думали.

— Хочешь сказать, он подменил это копией?

— Мне нужно было раньше догадаться. Рафаэль слишком хорош для того, чтобы уйти с пустыми руками.

— Кто он?

— Вор и мой друг, — криво усмехнулся Том.

— Именно в таком порядке?

— Он никогда не видел разницы. Что-нибудь еще?

— Письмо. — Она передала ему конверт из тонкой, хорошего качества бумаги цвета слоновой кости. На нем витиеватым каллиграфическим почерком было написано одно слово: «Феликс».

Том вытащил нож из ящика стола и вскрыл конверт.

— Пусто. — Доминик вопросительно посмотрела на него. — Что это значит?

— Есть только один способ узнать, — сказал Том, доставая из стола записную книжку.

— Ты помнишь, который час? — предупреждающе спросила Доминик.

— Он что-то затеял, — пробормотал Том, кивнув на обелиск и пустой конверт. — А что, если у него неприятности? Если нужна моя помощь?

Он нашел номер Рафаэля и набрал. Через несколько секунд ответил мужской голос.

— Digame [4] .

— Рафаэль? — осторожно спросил Том, не узнавая голоса и раздумывая, не могли он ошибиться номером.

Пауза.

— Кто это? — с подозрением спросил голос.

— Оливер Кук. — Том придумал имя и причину для звонка. — Я корреспондент «Лондон таймс». Мы надеялись получить комментарии мистера Квинтавалле для завтрашней статьи. С кем я говорю?

— Хуан Алонсо, полиция Севильи, — ответил собеседник с сильным акцентом.

— Полиция? У мистера Квинтавалле какие-то неприятности?

— Сеньор Квинтавалле мертв.

— Мертв? — задохнулся Том. — Как? Когда?

— На прошлой неделе. Убит. Если хотите, я соединю вас с начальством, — с надеждой предложил Алонсо.

— Очень любезно с вашей стороны, но у меня совершенно нет времени, сроки поджимают, — ответил Том, стараясь говорить ровно. — Спасибо за помошь. Buenas noches [5] .

И повесил трубку. Повисла долгая тишина. Доминик сочувственно положила руку на его плечо.

— Мне очень жаль.

— Я опоздал, — медленно произнес Том, дернув плечом. — Он приходил сюда, потому что нуждался в помощи. Ему нужна была моя помощь, а меня здесь не было.

— Это не твоя вина, — мягко сказала она.

— Это чья-то вина, — огрызнулся Том.

— Он умер, Том. Ему уже не поможешь.

— Я могу найти того, кто это сделал, — холодно проговорил Том, посмотрев ей в глаза. — Найти и заставить заплатить за все.

Район Сохо, Нью-Йорк, 19 апреля, 08:50

Галерея Рубена Рази занимала нижний этаж в одном из типичных для Сохо зданий, недавно побеленный фасад которого пересекала, словно шрам, ржавая пожарная лестница.