Онлайн книга «Сонька. Продолжение легенды»
|
— А вы? — игриво посмотрела на него артистка. — Я? — Молодой граф пожал плечами. — Пусть это останется моей маленькой тайной. Петр бросил недовольный взгляд в их сторону, кашлянул, сел и приготовился слушать. В помещении стало тихо. Рокотов зачем-то неторопливо вытер рот салфеткой, отбросил ее, не глядя, на блюдо и резко поднялся. Поэт выбросил худую гибкую руку — и зал вдруг наполнился невероятно густым, будоражущим рокотом. Россия счастие, Россия свет. А может быть, России вовсе нет! И над Невой закат не догорал. И Пушкин на снегу не умирал! И нет ни Петербурга, ни Кремля — Одни снега, снега, поля, поля… Снега, снега, снега… А ночь долга. И никогда не кончится она. Россия — тишина. Россия — прах. А может быть, Россия — только страх. Веревка, пуля, ледяная тьма И музыка, сводящая с ума. Веревка, пуля, каторжный рассвет Над тем, чему названья в мире нет! [1] Нет, это были не просто аплодисменты… Это был взрыв эмоций, слез; гнет тайны и тоски пробуждал желание немедленно выпить, что-то говорить, доказывать, исповедоваться и обязательно плакать. Рокотов, милостиво глядя на потрясенную публику, неторопливо раскланивался, волосы его рассыпались тяжелыми прядями, и из-под них ярко и страстно сверкали глаза поэта, временами останавливаясь на плачущей Таббе. — Боже, — шептала она, вытирая рукой мокрые щеки. — Как все страстно и страшно… Он действительно звезда. Великая и печальная. Публика потянулась к поэту чокаться, он милостиво принимал поздравления, кланялся, не выпуская из поля зрения очаровательную молодую актрису. Она подняла бокал, приветствуя его, и слегка пригубила вино. Петр извлек из кармана сюртука мягкий шелковый платок и протянул девушке. Она вытерла лицо, виновато улыбнулась. — Простите… — Я вас понимаю, — прикрыл глаза граф. — Это о нашей загадочной Родине, о несчастном народе, о нас всех, заблудших и никчемных! — А я не понимаю! — решительно возразил Константин. — Все это сентиментальные штучки, рассчитанные на слабонервных дамочек и дуреющих от пресыщенности господ! — Он взял бокал шампанского и одним махом опрокинул его. — Извините, Табба, — виновато улыбнулся Петр, — мой брат неисправимый оптимист. Но это качество исключительно возрастное. — Возраст — воздушный шарик, который быстро сдувается! — засмеялся Константин, взял вновь наполненный бокал и поднялся. — Господа! Позвольте пару слов, господа! Я, как и все присутствующие, глубоко почитаю ваш талант, господин Рокотов! Но я категорически не способен воспринять ваш декаданс в отношении моей великой Родины! К чему стенания, вызывающие слезы и истерику? Почему мы видим в русской истории только «веревку, пулю и каторгу»?! Почему мы упиваемся мраком и безысходностью, словно стоим на краю пропасти?! К чертям нытье! К чертям растерянность! К чертям всяких юродивых вроде Гришки Распутина, дурачащих народ! Мы — великая страна! Мы — талантливый народ! У нас невиданные перспективы! Не ныть, не порочить, а любить свое отечество! Любить, как мы любим женщину! Как, к примеру, эту восхитительную молодую особу, от которой невозможно отвести глаз! Которую хочется целовать, целовать, целовать! Константин лихо опрокинул бокал, поставил его на стол и неожиданно проделал то, чего никто не ожидал от него. Взяв Таббу за подбородок, он развернул девушку к себе и вдруг впился губами в ее губы. Наступила тишина, кто-то робко попытался поаплодировать. Поцелуй длился довольно долго. Затем Константин выпрямился, обведя взглядом победителя публику и ловя неуверенные аплодисменты, и в этот момент Табба изо всех ударила его по лицу. — Негодяй! — Она схватила со спинки стула свою легкую шаль и, ни на кого не глядя, бросилась к выходу. — Ты нахал, брат, — негромко произнес бледный и еще более вспотевший Петр и тут же бросился следом за Таббой. Табба, провожаемая удивленными взглядами публики, покинула фойе ресторана и побежала вдоль каретного ряда, размахивая рукой. — Извозчик!.. — Лицо ее было мокро от слез. — Сюда! Пожалуйста! К ней бросилось сразу несколько извозчиков. — Куда желает барыня?! — Куда прикажете? — К вашим услугам, мадемуазель! Девушка, подобрав подол платья, уже направилась было к пролетке, когда ей наперерез выбежал князь Петр Кудеяров и с разбега рухнул перед ней на колени. — Умоляю! Бога ради, простите! Это недоразумение, глупость! — Он принялся хватать ее за руки, за одежду. — Табба, дорогая, простите! Умоляю, вернитесь! Она оттолкнула его. — Я вам, господа, не дама полусвета! Ищите подобных в других заведениях! — Все в растерянности, мадемуазель! В шоке! Костя не находит себе места! Он раскаивается! Искренне раскаивается! Неожиданно сбоку возник Константин собственной персоной и тоже упал на колени. — Клянусь, раскаиваюсь! Виноват. Сам не понимаю, как это получилось. Есть желание, пристрелите! Я готов. Хоть сейчас вынесу револьвер! — Я лично пристрелю тебя, пьяная сволочь! — Пристрели, брат. Прошу тебя! Готов лежать здесь трупом, лишь бы прелестная мадемуазель Бессмертная вернулась в общество! Извозчики, посетители ресторана и прохожие с улыбкой наблюдали за происходящим. — Для начала я изобью тебя, негодяй! — Хмельной Петр то ли в шутку, то ли всерьез стал колотить склонившего голову брата. — Как ты мог такое себе позволить? Поцеловать при всех девушку, от которой я без ума?! — Но я, брат, тоже без ума! — вскричал тот и стал целовать подол платья артистки. — Как же мы будем жить, безумные? — Жить будет один, второй же сойдет с ума от горя и тоски! Кудеяровы обхватили друг друга за плечи и стали дурачась плакать, утешая и жалея друг друга. Таббе от их хмельного шутовства становилось все веселее, она присела перед ними на корточки и стала гладить по головам, затем помогла подняться и под аплодисменты зевак повела их в ресторан. Публика в ресторане встретила появление Таббы и Кудеяровых громкими приветствиями, девушку проводили к ее месту, рядом с ней уселись братья в испачканной дорожной пылью одежде. Табба подняла глаза и тут же натолкнулась на горящий взгляд Рокотова. Он едва заметно усмехнулся ей и приподнял бокал. Молодая артистка ответила тем же. |