Книга Тринадцать, страница 5 – Сергей Асанов

Он еще долго жаловался на тяжелую жизнь простого россиянина, купившего однокомнатную квартиру в новостройке в почти экологически чистом районе, но его никто не слушал. Саша жевал лимон, Владимир Петрович читал заголовки с газетной «скатерти», а дядя Петя всматривался в светящиеся окна на самых верхних этажах.

— Ну что, други мои, по второй? — предложил Ваня. — Пусть твоя «япошка», Леха, живет-поживает в этом гараже, и пусть у тебя с крыши не капает… и с конца тоже!

Он рассмеялся. Семенов ответил на тост великодушной улыбкой, дав понять, что оценил шутку.

Снова молча выпили, закусили лимоном. Веселья пока не намечалось, и это было странно.

— Дядь Петь, сыграй чего-нибудь! — предложил скромный Саша.

— Да, действительно, — присоединился Иван. — А то тишина какая-то нездоровая. Замути что-нибудь эдакое, как ты умеешь, отработай коньячок-то!

«Музыкант» отвел взгляд от верхних этажей дома и смерил заказчика тяжелым взглядом.

— Чего изволите? — без улыбки спросил он.

— Ну, что-нибудь массовое, народное, чтобы душа развернулась! Как в прошлый раз, помнишь, у Николашки рождение сына отмечали! Или ты еще не выпил нужного количества на выступление?

Дядя Петя улыбнулся одними уголками губ.

— Чтобы душа развернулась, говоришь… Знаешь, у иного индивида душа как солнечная батарея: выйдет на орбиту, развернется так, что гуманоидам на альфа Центавра видно. А иной засранец всю жизнь колупается в своей норке, как мышь навозная, собирает крошки, складывает их в ямку, набивает пузо и тоже все время думает, что у него душа есть. И ведь попробуй докажи ему, что он бесполезный для общества мудак! Не поймет!

В гараже повисла еще более нездоровая тишина. Владимир Петрович отвлекся от газетных страниц, глянул на дядю Петю из-под бровей и едва заметно улыбнулся. Иван и Саша были озадачены. Голос подал только виновник торжества. Семенов поставил опустошенный стаканчик, вынул сигарету, закурил и, сверкнув стальным зубом, поинтересовался:

— Ты это о ком?

— Так, о людях, — отмахнулся дядя Петя.

— О которых?

— О всяких.

Семенов усмехнулся:

— Ну, тогда скажи еще что-нибудь об этих людях, не стесняйся, здесь все свои.

Дядя Петя начал тихонько наигрывать музыкальную тему из фильма «Эммануэль».

— Люблю счастливых людей, — говорил он поверх мелодии. — Иной дуралей не знает, что он дуралей, считает себя центром вселенной и не напрягает нервную систему рефлексиями по поводу чести и совести. Спит спокойно, видит сладкие сны, а утром просыпается и гадит кому-нибудь в душу. Ночью опять спит как младенец, а неудачи свои объясняет чьими-нибудь происками и завистью. Скажи мне, друг Алексей, отчего такая сволочь крепче в этой жизни держится, чем все прочие?

«Эммануэль» все еще застенчиво переливалась в мехах аккордеона, настраивая на лирический лад, но Семенов вдруг помрачнел.

— Слышь, мужик, — сказал он, — не грузи, а? У меня сегодня праздник, я пашу как сволочь с утра до вечера, а ты мне расслабиться мешаешь. — Семенов обернулся к остальным с вопросом: — Он всегда такой чудик?

Мужчины покачали головами.

— Ну, так если пришел, пей молча и радуйся жизни. Не хочешь — вали!

И Семенов снова стал разливать коньяк. Впрочем, на дядю Петю его выпад не произвел должного впечатления. Бывший преподаватель музыкального училища и дипломант всесоюзных и международных конкурсов по-прежнему пиликал на аккордеоне и мечтательно смотрел в окна дома.

Следующий заход обошелся без его участия. Семенов из принципа ему не налил, а озадаченный Иван лишь толкнул в плечо, пробормотав: «Какая муха тебя укусила сегодня?» Веселье пока так и не началось. Впрочем, через несколько минут о его гипотетической возможности можно было совсем забыть.

Мужчины тихо переговаривались между собой, обсуждая летние покрышки, чьи-то лошадиные силы и способы вентиляции гаража, и никто не заметил, что дядя Петя прекратил играть, опустил руки и стал напряженно вглядываться во что-то наверху. Он даже вышел немного из гаража, приложил ладонь к глазам, заслоняясь от света уличного фонаря. Так он стоял несколько долгих секунд, потом тихо пробормотал:

— Вот же черт…

Его услышал только Саша, не участвовавший в общем разговоре.

— Что там, дядь Петь?

Молчание в ответ. Дядя Петя лишь сильнее сощурил глаза. Затем в какие-то считанные секунды выражение его лица претерпело кардинальные и молниеносные изменения: от любопытствующего до испуганного.

— Дядь Пе… — хотел повторить свой вопрос Александр, но не успел.

— Ах ты ж зараза!!! — заорал Петя. — Разойдись!!!

Он запрыгнул обратно под крышу гаража. Все присутствующие успели лишь повернуть головы в его сторону.

Через мгновение на капот и лобовое стекло семеновской «тойоты-камри» как-то буднично, без всякого пафоса и особого шума рухнуло что-то тяжелое и длинное. Оно разбило стекло и, спружинив, частично провалилось в салон. Зрителям этого необычайного зрелища потребовалось какое-то время, чтобы сообразить, что же это упало.

Сообразив, они присели от ужаса.

— А-а!! — завыл Ваня.

— Ёп… твою в три бога душу… — выдавил Владимир Петрович, хватаясь за подбородок.

Семенов ничего не сказал, он лишь отпрыгнул к дальней стене гаража и раскрыл рот, словно выброшенная из воды рыба.

— Блин, это ж Катерина… — резюмировал Александр.

Они еще немного постояли молча, созерцая кошмарную картину: голова, руки и туловище женщины свалились внутрь на пассажирское сиденье машины, рыхлые ягодицы и голые ноги лежали на капоте. Все было усыпано стеклянной крошкой и забрызгано кровью.

— Звоните в милицию, — сказал дядя Петя.

Никто не пошевелился.

Екатерина Сабитова жила с тридцатилетним сыном Пашенькой. Он купил квартиру в этом доме год назад и забрал с собой мать, обитавшую тогда в старой «хрущевке» на заводской окраине. Парень был менеджером какой-то крупной телекоммуникационной компании, зарабатывал неплохо, но жениться не торопился (чей-то длинный чесоточный язык пустил слух, что девушки как сексуальные объекты его вообще не интересовали), а потому не видел никаких для себя неудобств, если стареющая маман займет маленькую комнатку слева от туалета. Тем более если она время от времени будет стирать ему трусы, жарить котлеты и мыть полы.

Жила Екатерина не сказать чтобы тихо-мирно, но особых проблем соседям не доставляла. Разве что иногда вечерами колотилась в двери, умоляя позвонить в милицию, «чтобы забрали эту суку и сволочь», то есть любимого сыночка, — а так в целом все было вполне ничего. Сыночек, отмечавший дома с друзьями очередную победу над действительностью, порой запирал мамашу в ее комнатушке, не позволяя даже сходить в туалет. Если вместо побед поводом для загулов были поражения, то маман могло достаться и на орехи: по старой русской традиции (о которой и упоминал в гараже дядя Петя) Пашенька отказывался нести моральную ответственность за собственные провалы и предпочитал оттопыриться на «козе отпущения». Синяки и ссадины в критические дни сыночка частенько появлялись на Екатеринином лице.