Онлайн книга «Будь крутым»
– Когда входишь в комнату, хочется повернуться, вы так не считаете? Она ответила, что ему надо быть благодарным и за это: сколько киношников, раньше имевших прекрасные дома в Беверли-Хиллс, теперь ночуют в машинах. После выхода на экраны «Пропащего» она позвонила и поинтересовалась, не собирается ли он продать дом. Но на картине он не разорился, получил свои продюсерские, а тут еще накапало за прокат «Поймать Лео» – что-то около миллиона в акциях ценных бумаг, хватит на то, чтобы купить свою студию и начать собственное производство. Но дело в том, что вкладывать собственные деньги в производство фильма у киношников почитается смертным грехом, чем-то совершенно неслыханным. Чили налил себе ледяной воды, бросил туда несколько оливок с анчоусами, и тут в гостиной на его столе зазвонил телефон. Раздалось три звонка, прежде чем он смог подойти и ответить, но кто бы это ни был, трубку к тому времени уже повесили. Едва то же самое сделал и Чили, как в переднюю дверь позвонили; это был Даррил Холмс. Даррил вошел со словами: – Послушайте, это частный дом или укрытие? Вас здесь и не отыщешь. – Вы заехали специально, чтобы посмотреть, как я живу? – спросил Чили. – Правда, утреннего кофе у меня не водится, но могу предложить вам выпить. – Я отниму у вас буквально минуту, – сказал Даррил, стоя в дверях, но шаря взглядом по разномастной мебели гостиной. – Я только спросить, не знакомы ли вы случайно с Эдит Афен, супругой застреленного. – Видел ее несколько раз, вот и все знакомство. – Какого вы мнения о ней? – Вы интересуетесь, слаба ли она на передок? Единственное, что могу сказать, что со мной этого не было. – Вы намекаете, что это было с другими? – Я ни на что не намекаю, Даррил. Плевать я хотел на эту Эди. – Ну а о молодой девушке по имени Тиффани что скажете? Томми упоминал это имя? – Это его секретарша. Теперь вам понадобилось узнать, изменял ли Томми своей Эди? Поговорите с другими, они вам могут с удовольствием об этом рассказать. От меня же вы этого не услышите. – Дело в принципах, да? – В уважении к памяти умерших, – сказал Чили. – А если Томми и совершал что-нибудь постыдное, остается лишь надеяться, что он успел покаяться, прежде чем испустил дух. Узнать мы об этом никогда не узнаем, правда? Чили сказал это с такой торжественной и важной миной, что лицо Даррила выразило недоумение. Он глядел на него, не понимая, шутит Чили или действительно желает порассуждать о высоких материях. Не дождавшись от Даррила ответной реплики, Чили сказал: – Тиффани? Да, Томми говорил что-то о ней, но говорил, кажется, мельком. Это было, когда мы обсуждали героиню картины. – Он не сказал, что живет с ней? – Да нет, он вообще не говорил о ней всерьез. Сказал что-то насчет девушки с хвостом на голове а-ля индеец. Я уже встал тогда из-за стола, чтобы пойти в уборную. – Да, это была счастливая идея – пойти пописать. И больше Томми ничего вам не сказал? – Когда я уже шел к выходу, он сказал: «Подумай, кто мог бы сыграть в картине меня?» – Вы серьезно собирались снимать картину? – Сказать по правде, сейчас в отношении этого я настроен серьезнее. – Это потому, что героя кокнули? – Неплохое начало. – Но если картина о нем… – А потом действие переносится в прошлое – почему его кокнули, вот вам и сюжет готов. А можно сделать картину не о нем, а о девушке-певице, мечтающей сделать карьеру. Тогда персонаж, списанный с Томми, имеет всего одну сцену. – Ну а потом что будет? Чили пожал плечами. – Подождем, пока обозначатся нужные мне персонажи. – Вы Дерека Стоунза знаете? – Не знаком с ним. – Но вы знаете, о ком я говорю? – Ну да, это рокер. Парень с кольцом в носу. – И проколотыми сосками, – уточнил Даррил. – Носит цепи и чего только не навешивает на себя. Зачем ему этот пирсинг, вы не знаете? – Привычка такая у ваших. Услышав эти слова, Даррил насупился. – Что вы имеете в виду, какие это «ваши»? – Соплеменники, выходцы из Африки. Втыкают палочки в ушные раковины. Вырезают на теле тотемы своего племени. А каково, например, оттягивать нижнюю губу наподобие утиного клюва? – А что, ваши люди себя никак не украшают? – парировал Даррил. – Ну, всяким тряпьем – да, но и черные это делают. – Не раскрашивают лицо, как Мел Гибсон в «Храбреце»? Там у него вообще полрожи синяя. – Ну так это в Шотландии же! – Какая разница? Он белый, стало быть, тоже из «ваших». – Если хотите знать, я итальянец с испанско-пуэрто-риканской примесью по отцовской линии. – Про итальянцев я не знаю, а вот если вы пуэрториканец, то вполне возможно, что в ваших жилах тоже малость негритянской крови течет. Если, конечно, вы не чистокровный эспанъол, в чем я сильно сомневаюсь. Так что нечего мне зубы заговаривать насчет ваших и не ваших, – сказал Даррил. Последовала продолжительная пауза – эдакие два франта в прекрасно сшитых костюмах схлестнулись друг с другом. Потом Чили сказал: – Я не то чтобы вашу расу собирался обидеть. – И добавил: – Хотите холодной водки и туда бросить оливок с анчоусами? – Да, в общем, я не против, – произнес Даррил и, пройдя в комнату и еще раз оглядевшись, удивился: – В чем дело? Похоже, бабка ваша, померев, вам эту мебель в наследство оставила! Телефон зазвонил, когда он жарил себе на ужин две «Постные кухни» – кусок «курицы под апельсиновым соусом» и «курицы маринованной». – Ты не откинул копыта? Он узнал ее голос – голос старой его приятельницы Элейн Левин, вернувшейся на студию «Тауэр» в качестве главного менеджера по производству. – Как ты узнала? – Это было в новостях. – Я имею в виду то, что я там был. – Мне это рассказали по телефону четверо независимо друг от друга. Одна моя приятельница сама там в это время завтракала. Она видела, как ты удалился в уборную. – И, как я думаю, это единственная причина того, что я еще жив. Элейн, я знаю, что ты сейчас скажешь. – Что-нибудь насчет мочевого пузыря, которому ты обязан жизнью? Я удивилась, потому что не знала, что ты дружишь с Томми Афеном. – Я и не дружу. Он хотел, чтобы я снял картину про него и его путь от рэкетира до руководителя рекорд-фирмы. Поначалу я не был в восторге от этой идеи. |