Онлайн книга «Глубокое синее море»
— Я могу к вам войти? — спросила она. Он раздвинул жалюзи: — Конечно. Только разрешите мне быстро что-нибудь накинуть на себя. — Опять эта идиотская мужская стыдливость! — проговорила Мадлен и вошла. — А ведь через пять секунд нас, возможно, уже и не будет. Сверкнула молния, и тут же громыхнул сильный раскат грома. Годард видел, как Мадлен вся съежилась. — На кораблях я всегда ужасно боюсь гроз. Ведь тут негде спрятаться, — прошептала она. — Вам нечего бояться, — попытался он ее успокоить. — Антенна Спаркса действует как громоотвод. После яркой вспышки молнии все вокруг стало черным. — Большое спасибо, доктор Фарадей, — отозвалась Мадлен и, схватив его руку, поднесла ее к своей груди. — Кому, черт возьми, нужны сейчас ваши научные объяснения! Он обнял ее, ибо она нуждалась в защите и утешении. Почему же он должен отказывать ей в этом? Мадлен сразу прильнула к нему и обвила руками его шею. Снова сверкнула молния, и он увидел ее закрытые глаза и губы, ждущие поцелуя. Через пару мгновений они его дождались. Ее губы раскрылись под его губами, и нечто в глубине подсознания Годарда подсказало ему, что его все-таки нельзя назвать полным импотентом. А гроза между тем разразилась в полную силу. Дождь почти горизонтально хлестал в иллюминатор. Гарри оторвался от Мадлен, захлопнул его и закрыл на задвижку. В следующий момент женщина снова была в его объятиях. — Нам будет удобнее, если мы присядем, — предложил он. Все следующее произошло довольно быстро. Тормозные центры у нее не работали, и она не лицемерила. Мадлен вскрикивала в экстазе, впивалась в его плечи руками и, казалось, еще больше возбуждалась благодаря демонической силе грозовой бури, которая раскачивала корабль. Из вежливости он с удовольствием согласовал бы свои чувства с последней вспышкой чувства Мадлен, но его мысли вдруг опять обратились к тому времени, когда уходила под воду его яхта «Шошон». Гарри ожидал упреков за свою неловкость, но она, казалось, даже не заметила этого. Ей нужен был мужчина, а огня ей и самой хватало. — Сегодня все словно с цепи сорвались, — сказала она. — Поэтому так трудно найти человека, у которого есть время на нечто подобное. Он закурил сигарету: — А я-то думал, что ты боишься грозы… — Боюсь? Я боялась, что умру с минуты на минуту… «Леандр» ускорил движение вместе с увеличением силы ветра. Дождь барабанил по переборке над ними, то и дело громыхал гром и сверкали молнии. А Мадлен прижалась к Годарду и снова начала свою игру. Линд открыл дверь лазарета и впустил туда филиппинца, который принес молоко в пластиковой кружке и сэндвичи на бумажной тарелочке. Над столом горела лампа. Иллюминаторы были закрыты и заперты на засов. Красицки неподвижно лежал на нижней койке, уставившись в потолок. Он ничем не дал понять, что заметил их присутствие. — Закрыл иллюминаторы, — заметил Гутиэрес, забирая засохшую булку и ставя на стол свежую. — Видимо, боялся грозы. — Нет, иллюминаторы кажутся ему глазами, смотрящими на него, — пояснил Линд. Юноша покачал головой. — Бедняга, — сказал он и, выйдя, закрыл за собой дверь. Линд запер за ним дверь на засов. — О'кей, — сказал он тихо и повернулся. Красицки уселся на койке, ухмыльнулся, показав желтые зубы, и спросил: — Ну, как дела? — Лучше и не надо, — ответил Линд и, придвинув стул, уселся. — Гуго шлет тебе сердечный привет. — А наша публика? Все восприняли как надо? — Угу… И очень тебе сочувствуют. — А встреча? Ты выходил на контакт с судном? Линд кивнул: — Оно на нашем курсе и ждет. Встреча состоится через два дня, ночью, в два часа. — Справимся? — Конечно. Ведь мы все рассчитали. На это дело понадобится несколько часов. Ну, а если будет поджимать время, можно, в конце концов, сослаться на неполадки в машине. Сюда же нужно включить время, необходимое для твоего погребения. Красицки хихикнул: — Такое представление даже слишком хорошо для этих сентиментальных овечек. — Веревка готова? — спросил Линд. — Да. — Красицки встал и откинул матрац верхней койки. Полосы материй, оторванные от простыни, были сплетены в тонкую, но прочную веревку. Линд проверил веревку на прочность и кивнул. — Один конец прикрепишь к трубе, под потолком, — сказал он. — Встанешь на одну из нижних коек и набросишь петлю на шею — но, естественно, так, чтобы она не затянулась. Через пять минут после того, как пробьет половина десятого, услышишь, как я открываю дверь. Со мной будет Годард или капитан, но я войду в каюту первым. Когда увидишь, что дверь открывается, соскользни с койки, но крепко держись руками за веревку, пока я не окажусь внутри. Я срежу тебя в течение пяти секунд. Так что никакой опасности для тебя нет. — А как обойдется со свидетелями или свидетелем? — У него не будет возможности притронуться к тебе. Я сразу же пошлю его за аптечкой. Он успеет только бросить на тебя взгляд… — А принадлежности для нашего фокуса? Линд похлопал себя по карману: — У меня все здесь. Зеркало есть. А как выглядят ремни… вернее, подтеки от них или веревок и набухшее, отечное лицо, ты знаешь. Красицки улыбнулся: — Я видел многих людей, герр Линд, болтающихся на веревках. Тот отошел к двери и проверил угол зрения. Потом вернулся обратно к Красицки и показал на трубу: — Веревку прикрепишь рядом вот с этим фланцем. Свидетель тебя увидит, когда я открою дверь и вбегу в каюту, но я сразу же закрою тебя собой от его глаз на тот случай, если ты вдруг шевельнешься. Красицки посмотрел наверх. В тот же момент Линд сзади накинул ему петлю на шею и потянул. Глаза Красицки начали вылезать из орбит, потом стали большими от ужаса, а рот скривился в каком-то безмолвном крике. Пару секунд его руки рвали веревку, а потом в каком-то театральном жесте упали вниз. Тело его обмякло и расслабилось. Линд положил его на пол и опустился рядом на колени. Кисти его рук еще дрожали от напряжения. Все произошло в полном молчании, словно в призрачном балете, который репетируют без музыки на звуконепроницаемой сцене. |