Онлайн книга «Сломанное время»
Но выбросить этот комок сразу не получилось. Рассеченные губы не слушались. Кое-как освободившись от вязкой массы, он попытался понять, где находится. А потом догадался – сразу и безоговорочно. Он сидел на полу, руки его были подняты, и на запястьях ощущалась режущая боль. Все понятно… – Гудзон… – тихо позвал он. – Вы пришли в себя? Слава богу! – Я в той самой комнате? – Да, в той самой… – Но я видел только две пары наручников. И обе они были заняты. – Роберта увезли, – помолчав, ответил Гудзон. Но потом заговорил горячо и быстро – Гоша почувствовал, как вспыхнул голос Гудзона: – Ради всего святого, ради всего доброго, что есть в вас, объясните, что здесь происходит! Где мы? Что за странные материалы вокруг нас? Откуда эти люди?! Мы в аду?! – Почти, если судить по глубине. Гудзон, в каком году вас посадил в лодку Роберт и бросил на произвол судьбы? – Летом одна тысяча шестьсот одиннадцатого года от Рождества Христова! Но вы же знаете! – Вы в состоянии прибавить к этой дате еще четыреста лет? – Зачем? Впрочем, конечно, если это поможет вам ответить на мой вопрос… Две тысячи одиннадцатый год. – А теперь отнимите два. – Почему нет? Если есть возможность доставить людям удовольствие, хотя бы и за счет собственного унижения, я всегда это делал. Две тысячи девять. – Вот в этом году вы и находитесь. Этим закончился наш последний разговор. Может, продолжим его – только для того, чтобы я понял, что в состоянии мыслить? Гудзон молчал достаточно долго, чтобы Гоша заподозрил обморок. – Гудзон?.. – Этого не может быть. – Знаете, что самое забавное в нашей ситуации? Вы не верите, что находитесь в две тысячи девятом году, а я не верю, что вы Генри Гудзон. Но доказательства моих слов перед вашими глазами, а вот вы убедить меня не в состоянии. Ничем. – Тише… Предупреждение не было лишним. Гоша услышал шаги и звук мягко катящейся по мрамору пола каталки. «Уж не Роберта ли они привезли?» – холодея, подумал он. На двери клацнула задвижка. Вспыхнул свет. Гоша зажмурился и по дыханию рядом с собой догадался, что в нескольких метрах от него – быть может, в двух – кладут на пол что-то тяжелое. Сквозь слепящую пелену Гоша заметил, что двое вошедших – в желтых комбинезонах. Закончив дело, они молча вышли. – Не выключай свет, – это было все, что прозвучало в эту минуту в комнате. Гоша посмотрел на пол и оцепенел. В нескольких шагах от него лежал на боку Арчи. Оскалившийся, он дышал и изредка дергал задними лапами. – Вот чего точно не может быть, господин мореплаватель… – пробормотал он, уже догадываясь, какая участь их ждет. – Это Арчи? – Гудзон спросил так тихо, что Гоша едва расслышал. – Невероятно. Я же его убил! Я задушил эту дрянь собственными руками! А потом его рвали твари… – Смотрите, кажется, над ним поработал лекарь. Гудзон был прав – приглядевшись, Гоша увидел и выбритую шею собаки, и наспех наложенные швы. Только что просохшие от зеленки нитки торчали из горла и туловища собаки в разные стороны. – Лекарь оживил задушенную собаку? – Разве вы не понимаете? – быстро заговорил Гудзон. – Лекарь применил магию. – Я должен был догадаться… А это, верно, палата для выздоравливающих? Гудзон ничего не сказал, лишь пошевелился, подтянув ноги. Три часа они молчали. Никто не знал, о чем можно говорить. Но потом пришли трое, отстегнули Гудзона от браслетов. Проверили данные в планшете, чертыхнулись и снова пристегнули Гудзона к стене. И ушли. Гоша почувствовал, как отлегло от сердца. Что же должен был испытывать Гудзон? Тем временем с Арчи стали происходить какие-то странные изменения. Он пошевелился – уже не в забытьи, а осознанно. Вытянулся, как при агонии, и снова подобрал под себя лапы. От него отвалилось, обнажив серую кожу, несколько пучков короткой шерсти. Они сходили с его тела, будто срезаемые машинкой – полосами. Арчи поднял голову, попробовал зевнуть, но у него ничего не получилось. Словно заклинило челюсть. Гоша смотрел на эти метаморфозы с отвращением и страхом. Убитая собака ожила. Как сказал Гудзон – «лекарь применил магию». – Бред какой-то… – пробормотал Гоша. – Все вокруг – бред. Он попытался вспомнить, что видел, когда они с Гудзоном бежали по коридору. Две длинные стеклянные стены, и через каждые десять-двенадцать метров – дверь. Такое впечатление, что весь коридор состоял из бесконечных помещений, разделенных друг с другом стенами, а с проходом меж ними – стеклом. – Пуленепробиваемым, – вслух добавил Гоша. Перегородки, разделяющие коридор с помещениями, завешаны жалюзи. Проход оснащен системой видеонаблюдения и громкоговорителями. Все указывает на то, что информация собирается на центральный пульт, где руководитель этой конторы имеет возможность видеть все. То есть абсолютно все в каждом уголке подземной лаборатории. Употребив слово «лаборатория», Гоша тут же перенесся мысленно в комнату, где разговаривал с неизвестным. Минимум оборудования. Из основного – столы с колпаками, похожими на авиационные фонари, внутри которых поддерживается пригодная для жизни среда, и посреди комнаты – система для управления и поддержания этой среды. Вот и все, что увидел пока Гоша. Ах, нет! – Я забыл о смежной тюрьме! – усмехнулся он. – Или лазарете – как им угодно. Коридор, сопряженный с лабораторией, уходил влево, за угол (Гоша тут же вспомнил и косяк, о который ломал хребет Арчи). В этом коридоре, который был настолько же долог, помещений было в два раза больше. Если учесть, что в каждой комнате по две пары оков… Но подсчитать все равно не удастся. Конца коридора не было видно. Он уходил в точку, как уходило в точку отверстие люка, в которое он проскользнул за четверть часа до взрыва. Гоша посмотрел на Арчи. Тот сделал еще одну попытку зевнуть. Раздался хруст, который раздается в вагоне, когда один из пассажиров ломает куриную ногу, и Гоша почувствовал легкий озноб… Челюсти Арчи разошлись и словно приплюснулись. С костями черепа добермана что-то случилось. Они странным образом, после зевков пса, изменили свою форму. И новый вид их вызывал отвращение, которое вызывает огромный паук, пытающийся забраться на руку. «Я не хочу это видеть…» – подумал Гоша. Картина и впрямь была не из привлекательных. Из пасти Арчи вышла пена. Он деловито слизал ее с пола, и было видно, что управляться языком с новой мордой доберману значительно труднее. Старые рефлексы протестовали против новшеств. Глаза Арчи утратили блеск. Казалось, и подвижность тоже. |