Онлайн книга «Тюремный романс»
– Я не знаю, что у вас там в смысле, только это не что иное, как нарушение Кодекса чести судьи. Вы знаете, что есть такой? – Знаю. – Значит, не все потеряно. Обзаведитесь приличными знакомствами, Владимир Викторович, перестаньте пить пиво за рулем жениной машины. Что вы, хуже Струге?.. – А что Струге? – среагировал Марин. – Вы о его круге общения говорите, а знаете, что я два дня назад арестовал его близкого знакомого, Пермякова? А он заместитель транспортного прокурора, бывший однокашник Струге, нынешний хороший друг. Вот и окружение… – Что вы говорите? – выдохнул Лукин. – Пермякова? Вы арестовали? И доказательства были? – Все в порядке, Игорь Матвеевич. Аудиозапись, заявление, акты, показания… А Струге, между прочим, после этого пришел в мой кабинет и устроил там форменный дебош. Он только что на пол не плевал. Я думал, он меня по лицу ударит или что-нибудь в этом роде. Секретаря моего выгнал в грубой форме. – Это уже серьезно, – подтвердил Лукин. – А чем он мотивировал свое хамство? – Рассказом мне того, как Пермякову тяжело жилось в детстве и насколько он честен на службе и в быту. Денег не берет. Орден у него какой-то… – Есть орден, – кивнул Лукин. – Но он здесь ни при чем. А что там случилось-то, с Пермяковым? – Взятку вымогал в виде дома в Сочи. – Что вы говорите? – усмехнулся Игорь Матвеевич, зная подоплеку дела Пермякова лучше, чем судья, его арестовавший. – Значит, Пермяков денег не берет? Правильно, он берет борзыми щенками. – Да, чуть не забыл, – встрепенулся воодушевившийся за последние две минуты Марин. – Струге мне пригрозил. – Кулаком? – Нет, он сказал, что обязательно напомнит мне о нашем разговоре в отношении Пермякова. Председатель водрузил на переносицу золотые очки и нахмурился. – Да, дела творятся… Стоит на неделю в Москву уехать. В общем, так, Владимир Викторович. Оставлять это дело просто так нельзя. Кодекс чести – он для всех один. Единственный и неповторимый. И никому не позволено вносить в него поправки по своему усмотрению. Я должен знать обо всех действиях Струге относительно дела Пермякова. Уверен, что, если вы эту тему поднимите снова, он может очень многое прояснить из того, что на этот момент находится в его голове и скрыто сумерками темных побуждений. Марин признался сам себе, что так сформулировать мысль о том, что человека нужно раскрутить на информацию, он бы не смог. Выслушав напоследок напоминание о том, что через пару месяцев ему, Марину, получать очередной судейский классный чин, а при наличии имеющихся результатов работы на коллегию не подействует даже стриптиз его же, Марина, у шеста, он вышел сначала из приемной Лукина, а потом и из областного суда. «Теперь понятно, что тут не так, – ухмыльнулся он, прикуривая на крыльце. – А как издалека старик начал, как издалека…» Предприимчивый получатель премии за задержание опасного преступника орал так, как будто его резали на ремни. К его обоим ушам были примотаны скотчем динамики, вырванные из салона, а громкость магнитолы вывернута до максимума. В самом гараже, где на капоте сержантской «девятки» сидел Штука, музыка не слышалась. Она вся уходила внутрь вневедомственного охранника. Раздавалось лишь: «думм – думм – думм»… И вопли тестируемого. Через пять минут пытки ДЕЦЛом Зелинский стал кричать: – Я скажу!! Я скажу!.. Я все скажу!! Только убери это!!! Кусков воловато сполз с капота, затушил подошвой окурок и стал с треском срывать с головы сержанта скотч. Едва он оторвал первый наушник, гараж мгновенно заполнился бестолковым речитативом, способным лишить разума даже того, у кого его нет. – Я все скажу, будь все проклято!! – Глаза Зелинского уже стали краснеть от треснувших капиллярных сосудов. Выключив музыку, Кусков отпустил трос, и сержант опустился на промасленный пол гаража. – Я вот о чем предупредить хочу. – Бутылка текилы была пуста наполовину, поэтому словам Штуки можно было верить без сомнений. – Время у меня есть, поэтому, если ты сейчас начнешь мне рассказывать приколы про то, как опасна и трудна ваша служба, я тебя доведу всякими «Глюкозами», ДЕЦЛами и «Ваниллами Айс» до опупения. Без возможности вернуться к нормальной человеческой жизни. Ты меня понял, Санек? – Понял, понял… – Сержант тяжело дышал и наслаждался тишиной. – Это Локомотив. – Что – локомотив? – повторил Кусков, испугавшись, что довел мента до кондиции задолго до того, как тот выложит правду. – Яша Локомотив… Это он велел нам «ствол» подкинуть… – Яша?!! – Бутылка выскользнула из ладони Кускова и со звоном упала на пол. – Яшка велел вам подкинуть в мою машину «паленый» на Эфиопе автомат?!! – Да нет… – поморщился милиционер. – Не тебе… В первую попавшуюся блатную тачку. Мы ехали по Селезнева, смотрим – «мерс» в темноте около дома припаркован. Я в багажник сунулся, а он возьми да откройся… Туда и уложил, под коврик. А потом – уже через два часа – едем по проспекту, видим – «мерин» на всей скорости в зеркальный фасад универмага влетает. Откуда знать было, что это ты?!! Черт попутал… Я же тебя не знаю – смотрю, лицо незнакомое, на вид модный. Вот и сглупил с задержанием… – Вот хорьки… – выдохнул Кусков. – А кто Эфиопа… А-а-а-а… – догадался он. – Как такие суки, как вы, в милиции работают? Объясни мне напоследок, дрючок? Услышав за спиной движение, он мгновенно прислонился к стенке гаража и ткнул пальцем в сторону связанного сержанта: «дернешься – пожалеть не успеешь». – Саша! – Калитка гаража распахнулась, и в проеме показалась взлохмаченная полуседая голова. – Саша! – Что хотел, Андреич? – подал голос Зелинский. – Ты тут? – глупо переспросил сосед по гаражу. – Что у тебя за грохот в гараже такой? А ты где? В яме? – Почти, – буркнул Штука и, взяв голову за шею, с размаху закинул тело любопытного мужика внутрь. Сосед, испуганно озираясь, смотрел то на связанного и полуобнаженного сержанта, чье тело было покрыто багровыми припухлостями от мокрого полотенца, а голова – скотчем, на концах которого болтались автомобильные динамики, то на сурового крепыша в черных одеждах. – Что здесь… происходит? – Ты откуда такой любопытный? – пыхнул ему в лицо перегаром Штука. – Полминуты всего здесь, а уже вопросов задал на два дня мучительных раздумий. Последний раз посмотрев на сержанта, он еще раз ткнул в него пальцем и вышел. Услышав, как завелся двигатель иномарки, подпирающей ворота, Андреич через силу выдавил: – Может, коллег твоих вызвать? – Не надо, – ответил Зелинский, ощупывая во рту большую скважину. Из моста в три зуба остался один. – А кто это был? – не унимался сосед по гаражному кооперативу. |