Онлайн книга «Застава»
|
Так что у нас был самый обычный деревенский сортир на две кабинки. Хмель вышел из дома, вооруженный короткой саперной лопаткой. Осмотрел двор, потом подошел к забору, присел и принялся энергично копать сухую землю. – Помочь? – спросил я. Хмель только покачал головой. Скрипач посмотрел на него неодобрительно – видимо, ему не нравилась идея хоронить собаку во дворе. Но промолчал. – Может, лучше у подножия холма? – негромко сказал я. Хмель молча продолжал копать. А Скрипач неожиданно поддержал его: – Пусть здесь копает. Мы вряд ли сюда вернемся, Ударник. – Из-за того, что убили собаку? – я пожал плечами. – Мне песика тоже жалко, но… Место хорошее, обжитое. Домина какой, баня… А получается как-то по-американски: «Они убили мою собаку, порвали Библию…» – Изнасиловали сестру, сожгли дом… – продолжил Скрипач. – Не в этом дело, просто… все изменилось. Перестало это место быть домом, ты чувствуешь? Я подумал и кивнул. Скрипач был прав. Вот что странно – что ничего не порвали, не сожгли. Только застрелили пса… который на привязи оставался. Зачем его убивать? Глупость полная. И почему Гольм обещал неделю, но своих слов не сдержал, и почему схватили четверых, а нас не тронули и даже засаду не оставили… – Ты забыл самый главный вопрос – с чего все началось? Кому мы помешали? – сказал я. – Мы – маленькие винтики, крутимся в механизме Центрума. Вполне исправно крутимся. И вдруг на нас объявляют охоту и ведут ее странным образом. Скрипач, это бред полнейший! – Значит, надо идти в Антарию и разбираться, – твердо сказал Скрипач. – Но… – он посмотрел на небо, – полагаю, что уже завтра утром. Это уже не дом… но переночевать я тут готов. Старик нашел меня через трое суток. Мы как раз отыграли «Гимн восходящему солнцу» – получалось уже неплохо. Публика одобрительно пошумела, песня второй день была хитом в «Кремне и льне», но обошедший зал со шляпой Реис вернулся с кислым лицом и поставил гитару в углу сцены. Так что я вышел из-за барабанов, Боргейр зачехлил флейту, а Стутгар крутанулся на стуле и встал из-за клавесина. Стутгар, на мой взгляд, был музыкантом близким к гениальности – на клавесине, точнее, его центрумском аналоге, он выделывал совершенно невозможные вещи. Мы дружно двинулись в зал, за отведенный нам хозяином столик. – Жлобы, – сказал Реис. – Жадные жлобы. Он был самым старым из нас, ему было хорошо за сорок, и на жизнь он смотрел с цинизмом музыканта, когда-то мечтавшего стать великим. На лысой голове Реиса поблескивали капли пота – он не был особенно толстым, но потел ужасно. – Еще не вечер, мало народа собралось, – пожал плечами Боргейр. То ли по причине молодости – флейтисту не исполнилось и двадцати, – то ли из-за флегматичности характера он ничего не принимал близко к сердцу. Стутгар молча выпил пива и пожал плечами. – Будут плохие сборы – уйдем в «Королевский плащ». На этом дискуссия и окончилась – Стутгар, маленький и неприметный человечек (еще чуть-чуть ниже рост – его можно было бы назвать карликом, а так он был просто коротышкой), являлся неофициальным, но бесспорным лидером нашей группы. – Я вспомнил еще одну хорошую песнь, – сказал я, тоже делая глоток пива. – Песню, – поправил Стутгар. – Песню, – кивнул я. – Ее пел певец по прозвищу Жало. Она говорит о человеке, живущем в чужой стране. Ему очень одиноко. Ему тут все непривычно. – Очень хорошо, – кивнул Стутгар. – Расскажи текст подробно. Он извлек из кармана короткого твидового пиджака блокнот, карандашик и приготовился записывать. – Не пью я… – я задумался на миг. – Не пью я глоф, лучше бы выпил чай, милая… – Ха, – сказал желчно Реис. – Я бы тоже выпил чай. Земной чай. Золотой талер за фунт! Ха! Стутгар шикнул на него, продолжая быстро писать. Люблю поджаренный на сковороде хлеб, Ты слышишь мой странный акцент — Я землянин в Центруме… Смотри – я иду по Диагональной улице На мне синие земные штаны, Я ношу их всегда не снимая, Я – землянин в Центруме. Я землянин. Я законопослушный землянин. Я землянин в Центруме. Стутгар кивнул: – Да, ничего так… Вот это я бы сделал припевом и повторил два раза. – А так и есть! – обрадовался я. – Про штаны не очень, – Стутгар почесал переносицу карандашом. – Эти… джинсы… у нас ведь тоже делают похожие. Как было в оригинале? – Про тросточку. Там человек ходил с тросточкой, но для нас не годится, это как раз норма в Антарии. – Тогда сделаем перевертыш, – решил Стутгар. – Смотри – я иду по Диагональной улице, тросточки нет у меня, я не беру ее даже на променад, я – землянин в Центруме. А? – Прекрасно, – сказал я искренне. – Неправильно это все, – пробурчал Реис. – Берем чужие песни и переделываем. Стутгар, ты же свои писал прекрасно! А? Помнишь? Про убийцу? «Я наемник-убийца, я рядом с тобой, я наемник-убийца, я заберу твою жизнь…» Или «Обратно в Центрум»? – Или «Вчера»? – предположил я. Стутгар косо посмотрел на меня. А вот Реис иронии не понял: – О, и ты слышал? «День назад все проблемы были далеки…» Стутгар посмотрел на Реиса волком. – У нас тоже это было распространено, – сказал я успокаивающе. – Ну, не из другого мира – из других стран. Брали песни, переделывали. Они становились известными. – Это неправильно, – сказал Стутгар, хмуро глядя в блокнот. – Реис прав, надо писать свои песни… – Так мне продолжать? – уточнил я. И тут увидел Старика, целеустремленно пробирающегося через темный зал ресторанчика. – Ударник! – радостно крикнул Старик. – Ты живой! Я дождался, пока он подошел к столику. Укоризненно посмотрел ему в глаза. Старику хватило совести потупиться. – Сволочь ты все-таки, – сказал я на клондальском. Старик просиял. – Вот! Вот видишь, самый лучший метод изучения языка – глубокое погружение! – Это тот Иван, что тебя кинул одного? – спросил Стутгар с презрением. – Я тот самый Иван, из-за которого ваша группа третий день гребет деньги лопатой, – ответил Старик, присаживаясь за столик. Стутгар подумал мгновение, кивнул и подвинул Старику кружку пива. Тот с удовольствием приложился к ней. – А если бы со мной что-то случилось? – спросил я. – То ты не годился бы для путешествий между мирами, – с улыбкой сообщил Старик. – Считай это тестом на профпригодность. |