Онлайн книга «Поднимите мне веки»
– Это как жа?! – возмутился Микола. – Все доподлинно своими глазоньками узрела и услыхала. Ее ж сызнова пымали. – И осуждающе кивнул в сторону угрюмо скучившихся по другую сторону шляхтичей. – Сам подивись, каки кобели здоровущи. От таковских поди убеги. Пымали, да к тыну прижали, рукав разодрали, а чтоб не ерепенилась – в рожу заехали. Эвон, сам зри – чуть скулу напрочь не своротили. Мясник дернул племянницу за руку, поворачивая к толпе на всеобщее обозрение, а затем вновь развернул к Щуру. Левая щека у Ржанухи и впрямь успела изрядно припухнуть – Липский бил от души, и я еще раз подосадовал, что немного запоздал с помощью. – Да еще чуть не опростоволосили! – надсадно гаркнул бородач, стараясь перекричать гудевшую толпу, которая тут же ахнула еще громче. Вот и привыкни к царящим ныне на Руси порядкам. Получается, если девушку ударили по лицу – плохо, но вот пытались содрать с головы платок – хуже во сто крат. Чудно! – Ан тут как раз подоспел княж Федор Константиныч, кой правая рука нашего царевича, и опростоволосить Ржануху не дозволил! – ликующе завопил Микола. Вот, значит, что я сделал. А мне и невдомек. Так-так, любопытно послушать трактовку событий, поскольку, судя по началу, продолжение обещает открыть мне еще больше интересного, что я там успел учинить. Однако тут в повествование мясника бесцеремонно вмешался уцелевший шляхтич: – И они все были! – заверещал он как недорезанный, тыча пальцем в толпу. Впрочем, почему «как», если он и на самом деле недорезанный. – Они прибежали и убивали! И сразу взял слово помалкивающий до этого времени Дворжицкий, который успел подойти к Щуру. – Я тоже вижу на телах убитых раны, которых никак не могли нанести ни князь Мак-Альпин, ни его люди, ибо эти раны не от сабель, а от иного оружия. К примеру, вот. – И ткнул пальцем, указывая на топор бородача. – Дак как же?! – не стушевался Микола. – Эвон, лезвие-то чистое. – Зато ты сам весь в крови! – осуждающе заметил Дворжицкий. Бородач окинул взглядом рубаху и смешался, не зная, что сказать, но его выручил тот самый сухощавый мужичок, который недавно заступался за меня. – Ты, господин хороший, к вечеру на него погляди. Там на одеже не токмо кровь будет, но и прочего добра хватит. Известно, дело наше мясное, чумазое, вот и заляпался. Так ить он кажный божий день такой – и что ж, по-твоему, кажный день вашего брата режет? Толпа одобрительно хохотнула, а бородач сразу приободрился. Щур жестом остановил Дворжицкого, который открыл было рот, чтобы возразить, и хладнокровно заметил: – А о том нам лучшее всего вопросить князя Федора Константиныча. – И повернулся ко мне. Я коротко рассказал, как все было, избегая подробностей. Прибежали, потоптали, порубили, порезали и… убежали. – И что, так никого и не запомнил? – усомнился Щур. Получается, без подробностей не обойтись. Ладно, будут вам детали… – Бороды у них были, – простодушно уточнил я, – а за бородами лиц я не разглядел. Да и не до того мне было. Мы к тому времени, считай, вдвоем против семерых стояли, так что некогда по сторонам пялиться. – Стало быть, не разглядел… – протянул Щур и повернул голову в сторону мясника, красноречиво уставившись на его окладистую, аккуратно подстриженную бороду. Блин, и как это я ляпнул не подумавши! Ладно, выкрутимся, какие проблемы. – Точно, точно, – уверенно подтвердил я. – Здоровенные такие бороды. – И показал на Миколу. – Вон как у этого, только намного длиннее, аж до пупа. – А одежа, князь? – Десятник разочарованно отвел взгляд от мясника. – И одежу запомнил, – кивнул я. – В рубахах они были, в белых. Ну да, удивительно точная примета. Если судить по ней, то преступников нечего и искать – вон они. Прямо тут же хватай половину толпы и в кутузку. А потом еще треть Москвы туда же. Но не мясника. Микола тут же уставился на свою и, удовлетворенно крякнув, выпятил грудь, как будто Щур и без того не видел, что на нем рубаха блекло-розового цвета. – И боле ничего? – спросил меня Щур, но, судя по тону, он уже ни на что не рассчитывал. – Штаны… разноцветные, – пожал плечами я, но, скосив глаза на бородача, на всякий случай «вспомнил» еще одну деталь: – Сапоги на одном приметил. Синие вроде… Или зеленые… Микола невольно взглянул на желтые носки своих сапог, еще раз крякнул, приосанился и, бросив в мою сторону благодарный взгляд, уверенно обратился к Щуру: – Ты б князя хошь пожалел. Зри, Федор Константиныч еле-еле на ногах стоит. Вона, рукава все в кровушке, кою эти опыри с него пустили. Мне-то как, сказывать тебе, яко оно все было, али тебе любо и далее про порты с рубахами слухать? Толпа засмеялась, а десятник, поморщившись, сухо ответил: – Мне все надобно. Так что там с твоей братаничной далее стряслось? – Стало быть, ухватил князь стервеца оного за руку, повернул к себе и сказывает: «Ах ты ж, поганец ляшский! Мало того что ты на святую Русь приперся, дак тебе ишшо и баб наших подавай! А вот же не бывать тому, латин ты гнусный! – И Микола в порыве энтузиазма даже притопнул ногой. Толпа слушала, продолжая отзываться одобрительным гулом на каждую фразу, якобы произнесенную мною. Я тоже был весь внимание. Еще бы, вроде про меня, а вроде… Ну дает мужик! Ему бы не мясо рубить, а книжки писать! Это ж какой талантище пропадает – прямо тебе Белянин, Злотников, Пехов, Громыко и Зыков, причем все пятеро в одном флаконе. Я бы перечислил и больше – Микола этого вполне заслуживал, – да не упомню. Далее было повествование, как царевич Федор Борисович Годунов на полпути в Кострому, озаботившись безопасностью москвичей, решил отправить меня обратно в столицу доглядеть за вражьим латинским племенем, кое ныне ее заполонило… Рассказывал Микола вдохновенно, с выражением, ногой притоптывал все чаще, но Щуру наконец надоело слушать, и он хмуро перебил: – Ты не о словах – о деле сказывай. Жаль. На самом интересном месте. Очень хотелось узнать, что там я еще наговорил после того, как в подробностях поведал шляхтичу, почему правильная вера только православие, а все прочие хуже басурманской, и что там еще мне поручил престолоблюститель. Впрочем, ничего страшного. Сегодня, а лучше завтра к вечеру расспрошу своих бродячих спецназовцев, и они в стихах и красках расскажут то, что услышали о небывалом героизме князя Мак-Альпина в деле защиты сирых и убогих столичных жителей от наглых латин. И усмехнулся. Нет худа без добра. Мало того что получается реклама ближнего человека Годунова, так еще и утихнут рассказы о том, как я заботливо кормил с ложечки простого ратника, а то, если послушать народ, получится, что я не воевода у царевича, а какая-то нянечка в реабилитационном отделении больницы. |