Книга Поднимите мне веки, страница 124. Автор книги Валерий Елманов

И Михай выдал.

Уже после первых его фраз я понял, что мелькнувшая в голове пару минут назад догадка, что дело не обошлось без господ иезуитов, оказалась удивительно точной.

Но что обиднее всего, я попал в яблочко и со своей второй догадкой – Огоньчик поверил слухам, даже не удосужившись переспросить меня, правда ли то, что говорят.

Впрочем, у него имелось веское оправдание. Михай ведь слушал не просто сплетника, но родного дядю свидетельницы. Именно к нему иезуиты потащили Огоньчика, убедив Михая предварительно переодеться в нарядное русское платье. Дескать, ляхам владелец мясной лавки ничего не станет говорить, зато своим выложит как на духу.

– Он и поведал отцу Касперу как на духу, – хмуро подтвердил мой бывший друг.

Так-так. Теперь я даже знаю, кто именно сопровождал его, и тут же в душе поклялся поквитаться с вкрадчиво-келейным Савицким.

Ой не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся, ой не зря! Ну ничего, я из этой библейской скотины живо катехизис сварганю – дай только срок. Их шеф Лойола, кажется, на одну ногу прихрамывал, а этому козлу я обе переломаю, да так, чтоб уже никогда не срослись.

Рассказывал Микола как и всегда, то есть красноречиво и бойко, а окончательно убедило Огоньчика то, что в подтверждение истинности своих слов бородач поминутно крестился на высоченные купола храма Василия Блаженного, напротив которого и стояла его мясная лавка.

– И то отец Каспер сомневался, – продолжал Михай, – но мясник тогда…

Я вздохнул. В принципе понятно – прием известный. Хочешь, чтобы человек распалился, – вырази недоверие к его словам, после чего он разойдется не на шутку, доказывая свою правоту.

Микола же в довершение к тому, что клялся богородицей, ангелами, а также всеми святыми и великомучениками, для вящей убедительности притащил за руку Ржануху и потребовал от племянницы немедля подтвердить то, что с нею учинили поганые ляхи и как ее спас князь Федор Константиныч – злейший ненавистник всех латин вообще, а шляхты в частности.

Девушка покорно закивала головой.

Ну а наговорил мясник Огоньчику не на один – на три поединка с лихвой, а кроме того, сразу напомнил, что когда ему довелось рассказывать это впервые при десятнике Щуре, то там стоял и сам князь, который ни единым словом не возразил супротив его, Миколиных, речей, потому как он рек правду, одну токмо правду и ничего, окромя правды.

Да, совсем забыл еще один нюанс. Та первоначальная, с позволения сказать, правда бородача, судя по короткому пересказу Огоньчика, всего за пару дней успела изрядно опухнуть, превратившись в ком кошмарной ахинеи.

Так, помимо всего прочего я успел сказать Ржанухе, что не просто не перевариваю латин, но не успокоюсь, пока всеми правдами и неправдами не истреблю их сучье племя, чтоб и духу их поганого в Москве не витало.

Перечислять остальные оскорбления, отпущенные мною в адрес мерзких поляков, ни к чему, но поверьте, что процитированного мне Огоньчиком достаточно, хотя он и сказал, что это лишь десятая часть.

Кроме того, бородач вспомнил ту черную гадюку, от языка которой я отказался, но только в его пересказе все было как раз наоборот.

Это я сам!

Пришел!

За советом!

К Миколе!

Да-да. Пришел и попросил его о помощи. Он – так уж и быть, отчего не помочь славному человеку – и оказал ее, рассказав про язык змеи.

Да и искал он ее тоже по моей просьбе, и лишь благодаря тому, что я проделал с нею все нужные манипуляции, мне и удалось одержать верх над Готардом.

Разумеется, после поединка я первым делом направился благодарить бородача, уверяя, что без его помощи и без гадючьего языка в сапоге нипочем бы не справился со своим противником.

Словом, к концу повествования Михая я стал всерьез подумывать, что расправа над Савицким может и подождать, а первым делом, появившись в Москве, надлежит заняться мясником, сотворив из поганца нечто вроде котлетного фарша.

Огоньчик, к чести его будь сказано, попытался перепроверить информацию. Что до гадючьего языка – тут никак, но касаемо остального…

Словом, он осведомился у Дворжицкого, действительно ли повторял мясник эти оскорбления князя в присутствии самого Мак-Альпина и правда ли, что последний не возражал. Тот подтвердил.

Ну да, я же слушал Миколу открыв рот, к тому же полагал, как справедливо заметил оборвавший бородача Щур, что слова к делу отношения не имеют, ибо главное не что я говорил, а как действовал.

Но последний гвоздь в гроб нашей с ним былой дружбы вбил не бывший главнокомандующий войсками Дмитрия, а пан Стульчак. Именно так звучала фамилия того уцелевшего шляхтича.

И этот пан – «везет» так «везет» – оказался треплом еще похлеще Миколы.

Ну да, ему ж надо было оправдать свою трусость и бегство с поля боя, вот он и наговорил семь верст до небес.

Я тут же сделал себе в памяти еще одну зарубку. Савицкому придется еще немного обождать, поскольку сразу после котлетного фарша лучше заняться не иезуитом, а, не переводя дыхания, порубить этого Стульчака на кучку колченогих табуреток – нормальных при таком лживом языке не получится.

К сожалению, все мои попытки разъяснить, как все было на самом деле, наталкивались на непробиваемую стену.

– Не будет промеж нас згоды [87] , – остался он непреклонным.

Получалось, что бой неизбежен.

– Ну что ж, коль ты так хочешь, будем драться, – вздохнул я.

– И ясновельможные паны хотят доподлинно знать, что ныне в твоем сапоге ничего нет, – напомнил он.

У-у-у, как все запущено.

Какая уж тут згода при эдаком гоноре?

Но протестовать против такой наглости не стал – разувшись, я небрежно бросил один сапог за другим к ногам Михая.

Правда, самолично проверять их он не стал, постеснялся. Вместо него это сделал один из поединщиков, чем-то похожий на Готарда – такой же кряжистый и белокурый гигант.

– Помнится, выбор оружия за ответчиком? – в свою очередь мстительно осведомился я, обуваясь заново.

Огоньчик молча склонил голову в знак согласия.

– Значит, менять ничего не станем и все оставим как на «божьем суде». Так будет лучше, поскольку сидеть тут целых семь дней я не собираюсь.

– Мы можем сопровождать, – буркнул Огоньчик.

– И как ты себе это представляешь? – поинтересовался я, предупредив: – При таком настрое моих стрельцов к твоим людям драка начнется самое позднее сегодня же вечером, так что драться я буду со всеми сразу.

– Как сразу? – оторопел Михай.

– По очереди, разумеется, – пояснил я, – но с одним за другим, и из оружия только руки, а учитывая, что ты даже не хочешь меня слушать, поверив какому-то мяснику и пану Скамейкину, что, согласись, не совсем по правилам, да и тут не доверяешь мне ни в чем, на поединках тоже не будет правил. Никаких.