Книга Брызги шампанского, страница 46 – Михаил Черненок

– Кажется, хотите сказать, что Гусянова застрелил я?.. – то ли с недоумением, то ли растерянно спросил Куделькин.

– В несправедливости суда убеждены не только вы, – уклончиво ответил Антон.

– Как это понимать?

– Довольно просто. Проведенное нами расследование и экспертиза показывают, что застреливший Гусянова не превысил меры самообороны и, если бы он не отрицал справедливость судебного разбирательства, то не скрылся бы тайком с места происшествия. Закон на его стороне.

– Откуда обывателю знать тонкости законов?

– Это уж его проблема. Прежде, чем покупать огнестрельное оружие, надо досконально изучить все, что касается его хранения и применения.

– Об этом легко рассуждать в прокурорском кабинете… – Куделькин встретился с Бирюковым взглядом. – Конечно, обстоятельства складываются так, что обойти меня подозрением невозможно. Тут и путаные отношения с Гусяновыми, и труп возле моего сена, при желании можно еще подобрать против меня кучу разных зацепок. Только свидетелей, подтверждающих мое участие в «дуэли», вам никогда не найти. Той ночью меня в Раздольном не было.

– Подбирать «зацепки», Богдан Афанасьевич, мы не станем, – глядя фермеру в глаза, сказал Антон. – Извините за прямоту, но я не верю, что вы, наученный прошлогодним пожаром, пропустили мимо ушей угрозу Владимира Гусянова и не позаботились об охране сена.

– У меня же комбайн вышел из строя в самый разгар жатвы. Пока держится сухая погода, каждый день уборочной страды на вес золота. Необходимость заставила срочно ехать в Новосибирск за шестерней.

– Значит, охрану сена вы поручили кому-то из верных своих людей.

– Да, я попросил приглядывать за стогами Егора Захаровича Ванина.

– Азартный охотник – ненадежный сторож при открытии охоты.

– Больше просить было некого.

– А Андрей Удалой?..

– У него ружья нет.

– Зато у вас есть.

– О том, какими последствиями чревата передача огнестрельного оружия другому лицу, я знаю.

– Это тоже одна из причин, понуждающих хозяина ружья затаиться, чтобы не предстать перед судом.

Куделькин опустил глаза:

– Не надо впутывать в эту скверную историю Андрея, который здесь совершенно ни при чем. А если бы, допустим, он с моим ружьем, как вы предполагаете, попал впросак, всю его вину я, не задумываясь, взял бы на себя и явился в прокуратуру с повинной.

– Явка с повинной автоматически не прекращает расследования.

– Почему же?

– Потому, Богдан Афанасьевич, что следственная практика знает немало случаев, когда плутоватые люди берут чужую вину на себя за деньги или из соображений дурной популярности.

– Выходит, мне бы не поверили?

– На слово – нет.

– А если, допустим, сейчас скажу, что это я застрелил Гусянова?

– Тогда следствие станет выяснять истоки конфликта, приведшего к печальному финалу.

– И если поддерживаемый могущественными связями Семен Максимович в своих показаниях окажется сильнее меня, то мне – верная тюрьма?

Бирюков улыбнулся:

– Богдан Афанасьевич, в старину на Руси говорили: «Не в силе Бог, а в правде».

– Теперь и время не то, и люди другие, – с горечью сказал Куделькин.

Разговор прервался телефонным звонком. Бирюков снял трубку и услышал бодрый голос Тарана:

– Итак, Антон Игнатьевич, сообщаю, как обещал, новые «уточнения». В подробности вникать не буду. Скажу только суть дела. Двадцать миллионов, которые Семен Максимович передал сыну, предназначались Рудольфу Молькину за намеченную ликвидацию фермера Куделькина. Однако неуправляемый сынок, как мы и предполагали, хотел сам в паре с Крупениным решить проблему, но нарвался на достойный отпор.

– Папа, видимо, догадывался, что сын учинил «самодеятельность», – сказал Бирюков. – Не случайно он избежал встречи с оперативной группой, когда мы приезжали в Раздольное, а в воскресенье тайком улизнул от Голубева.

– Волноваться Семен Максимович начал, когда в субботу утром сын не позвонил ему из Кузнецка и не доложил, что деньги переданы по назначению. А когда уж в Раздольном появился оперативный УАЗ, он понял, что дело запахло керосином. Этим и объясняется его странное поведение.

– Чем фермер провинился перед Гусяновым?

– Стремлением стать независимым хозяином, а следовательно, и опасным для Семена Максимовича конкурентом. Словом, ключ от разгадки происшествия на лугах ищи у Куделькина.

– Мы с ним уже беседуем, однако он пока осторожничает.

– Напрасно.

– Вот и я пытаюсь его в этом убедить.

– Ну что ж, желаю вам добиться полного взаимопонимания.

– Спасибо, Анатолий Викторович.

Закончив телефонный разговор, Бирюков посмотрел на Куделькина. Тот хмуро вертел в руках сигаретную пачку «Родопи».

– Такие вот дела, Богдан Афанасьевич, – сказал Антон. – Жизнь ваша была под прицелом. Если бы не сумасбродство Володи Гусянова, «приговор» привел бы в исполнение киллер, который в прошлом году застрелил мужа Лизы Удалой. А стреляет он, разбойник, без промаха.

– Кто это звонил? – спросил Куделькин.

– Начальник уголовного розыска из Кузнецка.

– Семен Максимович на самом деле арестован?

– Не только Семен Максимович, но и киллер, и Володин друг-соучастник, который напрочь лишился пальцев на правой руке, все сидят в следственном изоляторе.

– Думаете, они не откупятся?

– Нет, такой номер у них не пройдет. Двоим придется отбывать сроки в колонии строгого режима, а киллер за прошлые свои грехи наверняка получит высшую меру наказания.

– Хотите, чтобы и я за компанию с Семеном Максимовичем отправился в колонию?

– Вот уж чего искренне не хочу. Однако, чтобы завершить расследование, нужны ваши обстоятельные показания. Без них не обойтись.

– Говорят, следователи и прокуроры обычно мягко стелят, да потом приходится спать на жестких нарах.

– Не думаю, что и дома у вас будет хороший сон, пока не облегчите душу от моральной тяжести. Вы ведь не профессиональный киллер, которому застрелить человека проще простого.

Куделькин машинально достал из пачки сигарету. Разминая ее в пальцах, спросил:

– Закурить можно?

– Пожалуйста, курите, – придвинув к нему пепельницу, ответил Бирюков.

Наступила долгая пауза. Видя, что фермер напряженно размышляет, Антон не торопил его. Богдан глубокими затяжками искурил сигарету, осторожно придавил в пепельнице желтенький фильтр и лишь после этого, встретившись с Бирюковым открытым взглядом, заговорил: