Онлайн книга «Все горят в аду»
|
Пока бармен готовил коктейль, Джей обернулся к негру. – Ну и жара, – сказал Джей. – Я сам из Лос-Анджелеса, и я знаю, что такое жара, но это уж слишком. На это негру было нечего ответить. Джей: – Пересохло все, и вообще. Такое пекло, прямо насквозь пропаривает. Парилка, ох-ох-о. Парилка. Негр по-прежнему не отвечал. Джей: – Да, ну и жарища. Иначе не скажешь. Вот... жара. А ветерок приятный. Ветерок пустыни я люблю. Негр взглянул на Джея. Потом сказал: – Если хотите со мной потанцевать, так и говорите. * * * Брайс остановила свой "навигатор" в дальнем конце стоянки напротив "Пеппермилла". Она вытащила из чехла бинокль "бушнелл". Может, эти немцы и чокнутые, и расисты, и Гитлера, паскуды, любят, зато бинокли делают хоть куда. Она достала мобильный телефон и набрала номер. Раздались гудки, и она направила бинокль на большие размалеванные витрины "Пеппермилла". В ресторане официантка подошла к телефону, взяла трубку. – "Пеппермилл", – сказала в ухо Брайс официантка. – Вы не могли бы позвать к телефону Париса Скотта? – попросила Брайс. – Извините. Клиентов мы не подзываем. – Я его мать. У его отца сердечный приступ. В глубине окуляров официантка схватилась за грудь: – Ах! Ах, боже мой. Я так... Подождите. – На весь ресторан: – Парис Скотт! Здесь есть Парис Скотт?! У Маркуса мотнулась голова. Французский тост выпал из его открытого рта в тарелку. Парис? Он здесь? Маркус завертел головой, ища молодого негра, который сейчас встанет и подойдет к телефону. – Парис Скотт, – повторно объявила официантка. Ну, давай же, телепатировал Маркус. Подойди к телефону. Ничего. Никого. Париса не было точно. Маркус увидел, что официантка подносит к уху трубку, начинает говорить кому-то, что Париса... Абоненту... – Эй, – крикнул Маркус официантке. – Вы Парис? – спросила она. – Ага, я Парис. Официантка передала трубку так, будто та была неимоверно тяжелой. – Примите мои соболезнования, – сказала она. Маркус не обратил внимания. – Алло? – уже говорил он. – Парис? – спрашивала в ответ Брайс. Женский голос. Девчонка из "Фактории" – с которой, по словам того борова, Парис дал ходу? – Это я. – Маркус понизил голос, чтоб похуже было слышно. – Ты где? Щелк, бряк и – короткие гудки. – Алло?.. Алло?.. Черт! – Маркус сунул трубку официантке. – Дайте мне счет. – Да, конечно. – Ее глаза застлались краснотой и наполнились слезами. – Вы идите... Да поможет вам Бог. Странное поведение официантки не задержало Маркуса. Он вылетел из двери, размышляя на ходу: "Парис точно здесь, в Вегасе. Он наверняка где-то рядом, если эта девчонка из "Фактории" – которая только что звонила – думает, что он в "Пеппермилле". Так что, если они с Джеем сумели бы... Маркуса отшвырнуло назад. Он грохнулся – и что-то грохнулось вместе с ним – на горячий, жесткий асфальт стоянки. В его руках, однако, оказалось что-то мягкое. Тело. Тело очень симпатичной белой девушки. Маркус сказал: – Прошу прощения. Маркус спросил: – Вы не ушиблись? – Я, кажется, ушибла ногу. – В ее голосе была боль. Белая девушка терла рукой лодыжку. Маркус провел ладонями по рукам белой девушки. – Не очень больно? – Черт, какие у нее упругие руки. Небось и задница такая же упругая, прикинул Маркус. Мыслям о Парисе не осталось места в голове Маркуса, когда такое тело таращилось на него. Он не желал выдавать себя, но не был способен спросить как-либо иначе: – Чем я могу вам помочь? Белая девушка улыбнулась. – Так, – сказала она. – Поцелуй там, где у меня бо-бо, и сделай это как можно лучше. * * * Кенни с Омаром, сидевшие в машине на противоположном конце стоянки, не имели при себе такого роскошного немецкого бинокля. Они имели при себе только свои глазенки. Которых хватило, чтобы увидеть Брайс, катающуюся по земле с каким-то мужиком. Омар: – Какого хрена она там делает? – Может, это тот козел, которого мы ищем, – отозвался Кенни. – Он что, похож на работника чертового гастронома "двадцать четыре, семь"? Больно цивильно выглядит. – Слушай, а может, негрилла уже товар Дэймонда отгрузил? Омар закусил губу, покачал головой: – А может, это совсем не тот, кого должна искать Брайс. – И что? Значит, она трахнуться решила. А что из этого следует? – Так, у нас есть приказ. Нам же сказано, как поступить, если она не делает то, что ей сказано. – Ну и... Поглядев на Брайс и цивильно одетого малого, Омар испытал озарение. Он понял, что очень многое идет наперекосяк, а уж людей, испытывающих облом вселенского масштаба, и вовсе не сосчитать. – Так, – сказал Омар, – с ней пора кончать. * * * Джей почувствовал радость. Другого определения тому, что он почувствовал, не было, да другого определения и не требовалось. Радость – и все. Он почувствовал, что всю жизнь прожил в режиме кислородного голодания и вот теперь, в эту самую минуту, впервые сделал глубокий и чистый вдох. Он впервые познал ту радость, которая одновременно и дает и поддерживает смысл существования. Пальцы обнимающих Джея рук сжались. Последовал второй вдох, и вторая волна радости накатила на Джея. Джей сделал выдох. Слова выскочили из его рта: – У тебя такие... такие сильные руки, Маркус. Негр, державший Джея в руках, вытаращил глаза. – Сколько раз тебе говорить? Меня зовут не Маркус. Джей парил на крыльях грез. – Мммммммм. * * * За свою не очень долгую жизнь – а было ему всего сорок два года – Дэнни Губер успел прослыть одним из самых изворотливых, вероломных и двуличных подонков Голливуда, в результате чего и получил под свое начало агентство талантов. Однако Дэнни Губер (фамилия его когда-то была гораздо длиннее и имела определенную этническую окраску, но он ее резво укоротил, как будто в Голливуде быть чересчур евреем постыдно: это все равно что, став звездой баскетбола, не хотеть быть чересчур негром) оказался недостаточно изворотливым, вероломным и двуличным подонком, чтобы справляться с руководством продюсерской фирмой. Дела шли не очень гладко, но говорить об этом вслух не полагалось. Во всяком случае, в присутствии Дэнни, потому что Дэнни заведовал агентством талантов и, будучи одним из самых изворотливых, вероломных и двуличных подонков Голливуда, был способен бешено мстить. По крайней мере, тем, кто ниже рангом. |